И даже очень
Шрифт:
– Ну-ка, - потребовал я, останавливая его, - давай сюда мишку.
– Вот еще, - удивился Артем, - с чего это вдруг?
– А что, только ты с ним будешь играть? Он такой же мой, как и твой.
– И ничего ты не получишь, - разозлился Артем.
– Раньше думать надо было.
– Это мы еще посмотрим, кто о чем думал. Гони медведя, или по шее заработаешь!
– Подумаешь, - фыркнул Артем, - испугал!.. Я на тебя - тьфу!
– и пошел дальше.
Все во мне прямо вспыхнуло от обиды - ну мог ли я, хоть и был старшим братом, сдержаться, скажите?
Словом, произошла отчаянная потасовка.
– Я убью тебя!
– страшным голосом крикнул я и рванул игрушку на себя.
Но Артем вцепился в нее, как клещами.
– Отдай по-хорошему!
– Фиг тебе, фиг тебе!
– прыгало передо мной потное красное лицо Артема.
– Два фига!
Ох и драка же была тогда!.. Никогда, наверное, мы так не дрались с ним - ни до, ни после.
С балкона раздался сердитый голос отца:
– Оболтусы несчастные! Вас же звали обедать!
Мы мигом вскочили и замерли, с трудом переводя дыхание.
– Где медведь?
– спросил я наконец.
– П-почем я знаю?
– чуть заикаясь от напряжения, проговорил Артем.
И тут мы увидели нашу игрушку - она валялась метрах в двух от нас на тротуаре, разодранная в клочья, выпотрошенная, грязнея, - противно было даже прикоснуться к такой.
– Это ты, - еле слышно сказал Артем.
– Ты виноват.
– Почему я?
– пожал я плечами, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Сам виноват не меньше.
– Ты первый начал, - еще тише сказал Артем, и я увидел, что лицо его готово сложиться в трагическую мину, вслед за которой раздастся ужасающий рев, и, конечно, упреки родителей, и, конечно, обоюдная вражда до конца вечера - этого еще не хватало!
И тогда я решился на самый крайний, убийственный шаг.
– Послушай-ка, - сказал я как можно спокойнее, - в ведь не было никакого венерянина.
Глаза у Артема широко раскрылись, губы вытянулись в дудочку, будто хотел он свистнуть, хотя свистеть никогда и не умел...
– Врешь, - произнес он трагическим шепотом.
– Я сам видел.
– Ха, - сказал я, презрительно сплюнув на тротуар, - что ты видел?
– Все: и ракету, и венерянина, и как он мишку в руки брал. И ребята тоже видели.
– Ха, - повторил я снова, еще громче.
– Ничего этого не было. Мы играли, понимаешь? Это была только игра! А ты в нее, дурачок, и поверил.
– Ну и что?
– насупился Артем.
– Что из этого? Ты сам тоже поверил. А теперь смеешься. Ты свинья последняя, Борис. Так нечестно, нечестно!..
– Не валяй дурака, - разозлился я.
– А обманывать себя и думать, что все это правда, по-твоему, честно?
– Отдай медведя!
– вдруг заорал Артем так, что стал пунцовым до кончиков ушей.
– Бери, - пожал я плечами.
– Пожалуйста. Вон - валяется.
Артем встал на четвереньки и начал подбирать клочья от медведя, и собрал все до последнего лоскутка, а я стоял над ним, и мне, право же, было смешно - что вы хотите, я был старше на целых три года и кое-что смыслил в жизни...
Артем сгреб в охапку остатки игрушки и поднялся с тротуара.
– Я больше никогда не буду с вами играть, - тихо сказал он.
– Никогда.
– Привет тебе с кисточкой, - скривился я.
– Уж больно ты нам нужен.
Он ничего не ответил, только громко засопел, потом повернулся и засеменил к подъезду.
Я шагал метрах в двух позади, и мне ни капельки не было его жалко.
– Да брось ты эти лохмотья, - сказал я, когда мы подошли к дверям квартиры.
– Грязь всякую в дом тащить...
Артем обернулся и как-то разочарованно посмотрел на меня.
– Гад ты, - произнес он, наконец, совсем тихо.
– Вот и все.
– От гада и слышу, - огрызнулся я и вдавил а стену черную кнопку звонка.
– Ну, что у вас там стряслось?
– спросила мама, открывая дверь.
– Боже, до чего вы грязные!.. Где вас только носило?
– И вдруг, помрачнев, добавила: - Опять дрались?
Мы ничего не ответили - только чересчур усердно принялись вытирать ноги о половик.
– Ладно, - вздохнула мама, - дело ваше. Идите, сейчас же умойтесь. И живо за стол.
Но Артем первым делом прошмыгнул в комнату и долго возился там, а когда появился в ванной, медведя с ним уже не было - наверное, спрятал где-нибудь, в укромном уголке...
Артем несколько раз плеснул себе в лицо - так, только кончики пальцев чуть-чуть замочил...
– Вымой руки, - приказал я.
– Нечего с грязными руками за стол садиться.
Он промолчал, но даже не шелохнулся.
– Вымой руки, - повторил я, повышая голос.
– Катись-ка ты, знаешь, куда?
– вдруг прошипел Артем, Он даже побелел от злости.
В другой раз за такой ответ я дал бы ему хорошего щелчка, но тогда только заметил небрежно:
– Пентюх ты, Артем. Был таким и останешься.
И мы чинно пошли на кухню обедать.
Папа сидел за столом и, дожидаясь нас, просматривал газету.
– Ну, теперь все в сборе, - весело сказал он.
– Званый обед за круглым столом короля Артура начинается, - и подмигнул нам обоим.
– Прекрасная королева, то бишь мама, прошу налить нам в царские тарелки наши царские супы.
Когда мы покончили с супом и уже было принялись за второе, папа повернулся невзначай к окну и вдруг странным голосом произнес:
– Глядите-ка, что это такое?