И хочется, и колется
Шрифт:
Когда, час спустя, я на цыпочках решила прокрасться к дверям, то невольно заглянула в комнату. Север спал на надувном матрасе. С комфортом раскинулся, раскидав в стороны руки.
Замок провернулся очень легко. Только дверь не открылась. Я потрясла её за ручку в немом отчаянии.
– Ты меня за дурака или за идиота держишь, Белая Лилия? – неожиданно, над самым ухом, раздался голос Крокодила. Низкий, с хрипотцой.
Я взвизгнула. Подпрыгнула. Попала в его объятия. Уверенные такие, тёплые. Он прижал меня к голому торсу и дунул в
– Тише, не брыкайся. Попалась. Здесь второй замок. Ключ у меня. И я очень чутко сплю, между прочим.
Ну, судя по тому, как долго тарахтел Славик в дверь, то есть некоторые сомнения в его чутком сне. Но то, что он меня застукал, подкрался неслышно, как тень, заставляло поверить ему на слово.
– Вижу, тебе не спится. Значит, будем спать вместе, – сказал Крокодил и поволок меня… нет, не в спальню на хорошую, большую, удобную кровать, а к себе на плавучий остров, на зыбкий матрас посреди большой захламленной комнаты.
Глава 5
Крах империи
Он отнял у меня сумочку. Хмыкнув, отключил мой телефон.
Какая же я дура! Надо было позвонить сразу! Но я боялась, что он услышит разговор и придёт. Думала: убегу, а там уж и поговорю. Разбежалась. Идиотка.
– Раздевайся! – сухая команда, и я подпрыгиваю на месте от возмущения. Да кто ты такой, козёл, чтобы мной командовать! Кто дал тебе право распоряжаться, в каком виде мне спать ложиться и где!
– Можно я в спальне? – начинаю отступление к выходу.
– Нельзя. Когда я играю в благородного рыцаря, ты наглеешь, мой драгоценный цветок.
– Козёл ты аллигаторский, – не осталась я в долгу. Он заржал.
– Отличный гибрид, моя юная селекционерка. Три часа ночи, между прочим. Не хочешь раздеваться, ложись так, но потом не жаловаться, что тебе жарко. Когда меня будят несколько раз подряд, я становлюсь злым. И лучше тебе не знать, что это такое.
Врун. Наглый беспринципный врун. Нет, конечно, никаких три ночи. Около часа – я смотрела перед тем, как отправиться на поиски приключений.
Раздеваться, естественно, я не стала. Мстительно опустилась рядом в платье и колготах. Куртку и туфли пришлось снять. Аллигаторская сволочь хмыкнула и прижала меня к себе. Сграбастала в объятья.
Я пыталась злиться, накручивать себя, пузыриться, чтобы не остыть, но на удивление быстро мой запал сошёл на «нет». Я и не поняла, как уснула.
А проснулась действительно оттого, что задыхалась от жары. Нестерпимо хотелось и пить, и в туалет, а этот Крокодил на меня ещё и ногу закинул.
Через пять минут мучений я расплакалась от бессилия, стыда, идиотской ситуации.
– Эй, Лиль, ты чего? – потёрся Крокодил сонным носом о мои волосы. – Жарко, да?
Жара не самое главное, что меня заботило.
– Разденься и не плачь, – отпустил он меня.
С матраса «зыбучие пески» я вылезала на четвереньках, страшась думать, какой вид открывается этому типу сзади.
– Ты куда? – удивился
– Водички попить! – рявкнула, как обиженный клаксон, и рванула в туалет. После этого мне захотелось в душ, но я завернула на кухню. Воды и впрямь хотелось.
Он уже ждал меня там. С полным стаканом минералки. Холодненькая, колючая – как я люблю. Почему-то именно вот этот стакан с шипучим напитком примирил меня с действительностью. Вкусно. Холодно. Колется на языке.
– Лиль, – зачем-то потрогало это чудовище мои завитки. Они упруго подпрыгнули, когда он их отпустил. Ну, да. При желании этим можно забавляться. Взрослый мужик. А туда же. Не наигрался. – Не бойся меня, ладно?
Легче сказать, чем сделать. Но, прислушавшись к внутренним ощущениям, я вдруг поняла, что вообще его не боюсь. Ну, почти. При всех его рявк-гавк и властных замашках недобитого императора как-то не тянул он на роль великого злодея. Особенно после того, как принёс мне полотенце и воду собственноручно отрегулировал – краны здесь были жесть.
Он дал мне футболку и халат. Я в нём тонула и могла, как печальный Пьеро, махать длинными рукавами. А Крокодил мне волосы вытирал, а затем, усадив на тот самый диванчик, расчёсывал, как маленькую девочку.
Я не сопротивлялась. Наоборот. Притихла. Кажется, впервые за целый год обо мне кто-то по-настоящему заботился. Не денег сунул – на, купи себе чего-нибудь, порадуй себя, а проявил, пусть и крохотную, но заботу.
– Есть хочу, – заявила, почувствовав, что могу слона целиком проглотить. И снова он не бухтел и не возмущался, что навязалась я на его голову. Яичницу приготовил – вкусную, с поджаристыми кусочками хлеба, ветчиной и сыром. Помидоры дольками нарезал.
Сам он не ел, сидел рядом, смотрел на меня, подперев щёку рукой. Разглядывал, как жар-птицу, что случайно прилетела в его жилище.
Я съела всё. Чуть не лопнула, но храбро расправилась с гигантской порцией. Кажется, ничего лучшего не пробовала очень давно.
– Чай? – спросил Крокодил, и я неуверенно кивнула. А пока он возился, грел воду, заваривал, я уснула прямо за столом.
Он нёс меня на руках – помню. И что прижималась к его груди во сне – тоже помню, даже сейчас, спустя годы. И позволила ему халат снять. А когда он обнял меня, стало ещё спокойнее, будто я дома, а я рядом – мамино тепло.
Нет, я ничего не путала. Понимала: мамы нет, она умерла. Но вот эти забота, терпение на короткий миг примирили меня с чужим мужчиной.
Он казался мне слишком взрослым. Ему около тридцатника, как Славе. А мне нравился Валера из параллельной группы – мой ровесник. Немного прыщавый, с длинной шеей, нескладными руками. Эдакий щенок-переросток. Молодой и резвый. Между Валерой и Крокодилом – пропасть. Юноша и взрослый мужик. В моём восемнадцатилетнем мозгу – старый, что называется. Папик. Хоть он и недотягивал до этого почётного звания никак.