И имя мне – легион
Шрифт:
В общем, о тех сторонах жизни, которые неизвестны большинству обывателей Земли, никто ничего не знал. Исключение было только одно, да и то незначительное. Вампир Игорь. Не энерговампир, просто вампир. Душа, которая утверждала, что при жизни была кровососом, отличалась от остальных даже внешне. Силуэты большинства были прозрачны. Клыкастик был темным. Не негром, вовсе нет, просто его облик казался свитым из потоков дыма. Вроде и прозрачный, а все равно тьма виднеется. Кстати, он был очень рад, узнав, что у него есть душа. Обративший его кровосос уверял, что у нежити она отсутствует. Но и Игорь все, что мог сказать о магическом мире Земли, уместил в одну фразу: «Вампиры есть. Вампиров много. С кем-то еще они сотрудничают». Все. Его, насколько он разобрался в ситуации, сделали пьющим кровь по заказу. Кому-то понадобился клыкастик для опытов. Был сделан заказ относительно древнему кровососу по имени Петер, и тот сцапал прохожего, возвращавшегося с родной дачи с огурцами, обратил его, продержал недельку в подвале, чтобы убедиться, что тот не сдохнет, после чего подкормил парочкой
Я регулярно мотался в тело полуэльфа проверить, как оно там, выпить воды, пообедать, ну и так далее. К счастью, если оставить его без присмотра, оно не умирало, а влачило растительное существование, не реагируя на попытки гномов расшевелить его. Я окончательно убедился в мысли, что повреждена именно душа подростка, ничем иным такое положение дел объяснить было невозможно. Но, по крайней мере, мне не приходилось контролировать все от и до. Остальные души тоже полюбили ненадолго вырываться из пространства амулета, чтобы ощутить себя по-настоящему живыми. Вот с этого момента и начались раздоры. Единственный, кто мог более или менее внятно разговаривать с командой судна, был я, выучивший язык за время контакта с Сардасом. А потому, как только кто-нибудь заговаривал с полуэльфом, то приходилось волей-неволей возвращаться обратно в амулет и звать меня. Поэтому в реальности я находился почти все время. Одновременно пребывать втроем, вчетвером, ну и так далее в теле было возможно, но пропорционально количеству душ, занимающих один носитель, усложнялась степень управления им. Мораль басни о лебеде, раке и щуке подходила к этой проблеме как нельзя лучше. Вот только к упомянутому зверинцу следовало бы добавить еще штук пять-шесть разных тварей. Если же в тело набивалось более десятка душ, то единственное, на что оказывался способен полуэльф, было моргание. Да и то, судя по бросаемым искоса взглядам команды, очень уж оно походило на нервный тик. При общении приходилось ограничивать количество курортников, вылезших подышать из магической реальности амулета, до трех частично из-за моего плохого знания языка, частично из-за трудностей совместного управления. Сардас стал напоминать то ли иностранца, который за неделю прошел краткий курс обучения, то ли дебила. Внешне это выглядело, как если бы собеседник при разговоре подвисал. Скорее всего, тело полуэльфа напоминало не переселенца из-за бугра, раз подгорные жители старались не нагружать меня работой, а ведь до боя так и норовили приплести к какой-нибудь условно-полезной деятельности вроде полировки якоря. Гномы, впрочем, такому поведению штатного чародея не удивлялись, списывая приступы полурастительного существования и речевые проблемы на последствия выстрела заколдованной стрелы сяньцев. Между прочим, Глорин долго выпытывал, как мне удалось уцелеть. По его мнению, без артефактной брони и кучи амулетов пережить подобный гостинец было невозможно, он даже проверил, не нежить ли я, каким-то экспресс-методом. Оказалось, что нет. Или точности не хватило. И капитан, и я вздохнули с большим облегчением, решив вернуться к этому разговору когда-нибудь потом, когда оба поправимся. Фух, еле отвертелся. Хорошо хоть про амулет тот коротышка, с которого я взял клятву, никому ничего не рассказал. Или до капитана не дошло.
После того как оторвались от погони, гномы решили не ходить за жемчугом. Не понравился им руль, да и мачту я, кажется, срастил неровно. Плюс в команде потери слишком большие, чтобы ввязываться в серьезную драку. Подгорные жители дураками не были и понапрасну рисковать не хотели, так что мой морской поход, можно сказать, удачно окончился. А вот первые проблемы в реальности амулета как раз начались.
Души, собравшиеся, как оказалось, на небольшом пространстве, с легкостью предавались такому греху, как уныние. Причиной его была банальнейшая скука. Делать нечего, есть нечего, да и не хочется, телевизора, книг, газет нет, темы для разговоров быстро кончились. Упаднические настроения нарастали; единственными, кто кое-как этому сопротивлялся, были мои коллеги – маги-недоучки, которых остальные души дружно окрестили паранормами. Те способности, что имелись у них при жизни, сохранились и в нынешнем состоянии, да к тому же использовать их стало намного легче. К примеру, если эмпатка Зоя раньше могла читать чужие эмоции только в состоянии стресса, да и то не всегда, то теперь ей было достаточно легкого усилия воли, чтобы узнать настрой собеседника. У остальных была схожая ситуация: телекинетик мог работать с энергией без тактильного контакта в любое время, хотя раньше для перемещения материальных предметов силой воли ему обязательно надо было выпить; криокинетик из знойного Узбекистана, которому для использования своей силы прежде нужно было с минуту пялиться в одну точку, заставлял синий туман, заменяющий воздух, загустевать до консистенции льда за пару секунд, да и другие отмечали аналогичные изменения. Впрочем, избранными паранормам себя почувствовать не удалось. Какая уж тут избранность, если любая душа из заключенных в амулете могла управлять собственной энергией, с легкостью меняя внешний вид. Эпидемия смены облика на время разрушила воцарившийся негатив, но быстро прекратилась. Облик прекрасной эльфийки, Памелы Андерсон или там Чужого можно было примерить, как карнавальную маску, но долго носить не удавалось. Привычное
Большинству быстро приелись нехитрые развлечения, доступные в пространстве амулета. Вялые разговоры обо всем перерастали в такие философские дискуссии, что услышь их какой-нибудь древнегреческий киник, так удавился бы от осознания собственной ничтожности. Скука нарастала, и, чтобы расправиться с ней, изобретались все новые и новые способы, из которых самым нормальным оказался, пожалуй, аналог игры в жмурки среди клеток, прутья которых больно жгли. Остальные методы борьбы с бездельем были совсем уж идиотскими. Одна парочка, к счастью, традиционной ориентации, даже попробовала в относительно укромном уголке за какой-то статуей любовью заняться. Видимо, они решили, что раз внешний облик легко поддается корректировке усилием мысли, созданы почти идеальные условия для интимной сферы. Во всяком случае, размеры и формы чего угодно можно менять без пластических операций. Это ж какой простор для экспериментов… Щас! Разбежались. Энергетические тела для процесса воспроизводства потомства оказались не приспособлены, и никакого удовольствия, кроме эстетического, горе-любовники не получили.
Когда я случайно подслушал разговор о том, каким способом можно попытаться оборвать такое постылое существование, то решил, что больше пускать дело на самотек нельзя.
«Так, прошу внимания, – громко заявил я, вылетая в центр беседки. – Господа и дамы, меня все слышат?»
«Да слышим, в натуре, – вяло кивнул уголовничек, оказавшийся ближе всех к месту, выполнявшему роль трибуны. Хотя почему выполнявшему? Энергия, вышедшая из моих рук, за несколько мгновений сформировала в реальности амулета нечто вроде тумбы, достаточно плотной, чтобы за ней нижнюю часть моего силуэта видно не было, а на верхнюю можно было свободно опереться. – Это чего? – поразился силуэт. Кажется, при жизни он откликался на кличку Шило. – Откуда шконка? Где надыбал?»
«Так, меня все видят и слышат?» – повторил я.
Нестройный гул голосов подтвердил, что вниманием аудитории я завладел. Души, которым остро не хватало новых впечатлений, собрались вокруг импровизированной трибуны и оживленно перешептывались, предвкушая некоторое разнообразие в своем однообразном существовании.
«Надеюсь, все здесь присутствующие правильно понимают ситуацию, в которой мы очутились?» – начал импровизированную речь я.
Собравшиеся в полукруг силуэты согласно кивнули. Возможно, мне показалось, но кто-то в толпе мрачно буркнул: «Жопа». Впрочем, с такой оценкой я был в общих чертах согласен.
«Мы вынуждены пребывать в этом амулете, – продолжил я. – Это наша общая жилплощадь, можно сказать, что мы поселились в одном общежитии или коммунальной квартире. Но сейчас в ней для комфортного существования нет ровным счетом ничего… Ну или почти ничего. Самое главное в нашем положении – энергия, что поддерживает нас в сознании. Она, к счастью, имеется в избытке. Но ее можно использовать не только для того, чтобы подпитывать самих себя, вовсе нет. Все вы уже заметили, что наш внешний облик определяется по большей части сознанием, которое может напрямую оперировать имеющейся у души энергий, из чего в свою очередь вытекает, что мы способны создавать из нее новые объекты, вот вроде этой трибуны. Посмотрите, хорошая же мебель, на ней можно сидеть, можно лежать, можно таскать ее туда-сюда, можно украсить ее резьбой. Зачем ограничиваться только мебелью? Мы можем создавать подобия чего угодно и использовать их, для того чтобы разнообразить наш быт».
В подтверждение своих слов я сотворил на поверхности тумбы сначала вазу, из которой торчали цветы, статуэтку в виде внимательно уставившейся на что-то серой кошки и рамку с пейзажем, позаимствованным из того, что хорошо помнил, – заставки Windows.
«Это ты можешь, волшебничек, ты и делай, да других экстрасенсов припряги. Нечего им без дела слоняться и разной чушью баловаться, – выкрикнула душа, при жизни принадлежавшая офицеру-десантнику лет пятидесяти, что было ясно видно по полковничьим погонам на его плечах. – А мы, нормальные люди, такой способности, сам знаешь, лишены».
«Мне кресло!» – крикнула какая-то женщина из толпы.
«А мне кровать», – поддержала ее другая.
«Зачем тебе кровать? – удивился уголовник. – Ты со своим хахалем все равно ею с толком воспользоваться не сумеешь. Начальник, ты лучше, это, домик какой организуй или сарайчик хотя бы, а то стремно как-то без крыши над головой».
«Правильно! По дому каждому!» – заголосили в толпе.
«Ну а мне лучше полосу препятствий, – усмехнулся нехорошей улыбочкой десантник. – А то боюсь форму потерять. А крыша здесь ни к чему, тут вроде не каплет».
Вот блин! Я им что, рыжий?! Или, может, на мне надпись «Ландшафтный дизайнер» во всю спину имеется? Полосу препятствий этому вояке, понимаешь, подавай. Не упокоится никак, Рембо хренов. И чего он так злится-то, а? Ну выкачал я из него энергию во время памятного освобождения… Но я же на него не злюсь за то, что он меня за главгада принял и сворачивать шею кинулся. Наверное, вояка просто не может понять, как же это получилось, что гражданский его отделал, вот и бесится.
«Не согласен с такой постановкой вопроса, – покачал я головой. – Спасение утопающих, как известно, – дело рук самих утопающих. Тем более что все вы можете, только ленитесь».