И имя мне – легион
Шрифт:
В толпе поднялся возмущенный ропот.
«Объясню, – поднял я руку вверх, концентрируя на себе внимание аудитории. – Посмотрите друг на друга. Что вы видите? Лично я вижу фигуры разной степени прозрачности, облаченные в одежду. Штаны, майки, платья, пиджаки, спортивные костюмы… На некоторых даже эмблемы вроде всем известного Адидаса имеются. А где вы их взяли?»
«Ну… они уже были», – буркнул кто-то.
«Вы их создали, – пояснил я. – Внешний вид каждого в этом странном месте определяется только собственной душой. Вы посмотрите на наших дам, у большинства фигуры и лица такие, будто они с конкурса красоты, пусть и районного масштаба, сбежали, а исключения лишь подтверждают правила. Были они такими в жизни? Уверен, нет. Просто подкорректировали свои недостатки незаметно для самих себя. С мужчинами
И началась стройка. Вернее, нет, даже не так, – СТРОЙКА. В едином трудовом порыве были воздвигнуты такие архитектурные композиции… Пикассо, доведись ему их увидеть, от зависти бы убился насмерть черным квадратом Малевича. То, что это вообще-то картина, его бы не остановило, он бы нашел способ. Глядя на эти шедевры сюрреализма, я не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Скорее, последнее. Замыслы, какими бы они ни были грандиозными, требуют не столько фантазии, сколько терпения на их правильное осуществление. Я, прежде чем научился создавать полностью удовлетворяющие меня конструкции, затратил уйму времени на тренировки. Одного воображения мало, для того чтобы управлять энергией; нужна еще немалая концентрация, чтобы наполнить созданный в воображении образ. Впрочем, мне все равно тогда нечем было заниматься, вот и тренировался, как мог. Но остальные-то об этом не знали, и поэтому стройка началась. И бесславно закончилась.
«Это чего?» – возмущенно спросила меня Зоя, после того как ее творение, напоминавшее пятиугольный домик с покосившимися наружу стенами, стало растворяться в синем тумане.
«Ну я же говорил, что энергия здесь сама по себе долго существовать не может, – пожал плечами я. – Вот и результат. Чтобы ваши творения не исчезали, их нужно подпитывать. Угадай чем?»
После того как воздушные замки, на «лицо» ужасные, истаяли, последовало продолжение банкета. На трибуну, которую я не развоплотил, взгромоздилось сразу трое. Монументальная дама, та самая энерговампирша, которой едва не навалял телекинетик Макс, военный и верткий тип, у которого на груди болтался полупрозрачный фотоаппарат.
«Товарищи! – начал офицер. – Мы с вами оказались в непростом положении! Нам пришлось многое вместе пережить! Но мы не позволим сломить нас трудностям! Долг каждого…»
И с энтузиазмом толкнул речь на полчаса в лучших традициях советских митингов. Суть речи сводилась к следующему. Установить количество энергии, поступающей в резервуар, после чего половину направить на нужды внешнего мира, то есть тела Сардаса, а другую половину использовать для того, чтобы создать внутри амулета комфортную для жизни обстановку. Тело полуэльфа объявлялось общественной собственностью, управлять которой должен избранный орган управления. Каждому из невольных жителей «коммунального» эльфа было гарантировано нахождение в реальности по крайней мере на протяжении двух часов в течение недели. Оставшееся время будет потрачено на то, чтобы найти способ вернуть всех пострадавших в нормальное состояние. Надо ли говорить, что после такой программы всех трех ораторов и выбрали в правление? Против был только состав душ, которые первыми вернули себе разум, да и то не весь, ну и я, конечно. Очень уж мне не понравилась Анна Павловна, а именно так звали толстую энерговампиршу со склонностью к крысятничеству. Станислав тоже иногда непроизвольно раскидывает черную паутину, выкачивающую энергию, но он каждый раз предупреждает об этом.
Единственной поправкой, которую ввел триумвират этого собравшегося «вече» под давлением общественности, стало изменение доли энергии, выделяемой на нужды душ, до семидесяти процентов.
Мне было очень интересно, как они их будут мерить, эти проценты. На глазок, что ли? Вот только скептицизм пришлось засунуть подальше. Анна Павловна прошествовала до резервуара, где небрежным движением бровей сотворила метровую, на вид, линейку, и опустила ее внутрь. Ей тут же присвоили должность казначея. Десантник стал заведующим по делам внешнего мира, а журналиста назначили на связь с общественностью. То есть с остальными душами.
«Ты вот что, – подлетел ко мне офицер, –
«Нет проблем, – пожал я плечами. – Слушай, а как быть с работой? На нее, между прочим, тоже энергия нужна».
«С какой работой?» – не понял военный.
«Это тело тоже хочет кушать, а чтобы его прокормить, я зарабатывал деньги тем, что исцелял больных в палатке на рынке. Но это, сам понимаешь, энергозатратный процесс».
«Да? – задумался военный. – И сколько ты тратишь?»
«В принципе немного, – подумав, ответил я. – Не знаю, сколько это будет в этих ваших долях, но вряд ли больше десятка. А вот как быть с боевой магией? На нее запас нужен солидный».
«Обороноспособность – вопрос важный, – кивнул офицер. – На случай непредвиденных ситуаций будет создан неприкосновенный запас, куда будет отправляться часть поступающей энергии».
«Ну тогда ладно, – согласился я. – Вот только во время исследований, которые вы запланировали, следите за тем, чтобы в теле всегда был паранорм, способный спасти нашу общую шкуру, места тут опасные».
И завертелось-закружилось. Шло время, корабль гномов доплыл до порта, а духовное общежитие (в нем ведь живут только духи) потихоньку приобретало жилой вид. Сделать нормальное жилье для большинства обителей амулета так и не получилось, слишком много потребляли созданные конструкции. Пришлось ограничиться залом совещаний, его центром служила моя трибуна, вокруг которой возвели стены и крышу, бараком, разделенным перегородками на два десятка крохотных комнат, и телецентром. Последним правление, которое уже в открытую называли триумвиратом, заслуженно гордилось. Одной из душ, которая освободилась, оказался рунолог-программист. Как-то он сумел сделать так, что то, что видели глаза Сардаса, отражалось на громадном полотне, состоящем из энергии и покрытом с обратной стороны причудливой вязью символов, полностью идентичных тем, что этот компьютерщик нарисовал плохо смывающейся краской на лбу полуэльфа.
Для отражения звука соответствующие изображения были нанесены на уши, а чтобы можно было слышать переговоры тех, кто находится внутри тела, на каждого «водителя» он тоже поставил нечто вроде энергетической татуировки, которая держалась около часа, затем ее приходилось подновлять. Вот только жрала получившаяся конструкция больше, чем остальные два объекта и все жильцы вместе взятые.
Долю, которая шла на нужды тела, сократили до десяти процентов. Этого, на мой взгляд, было слишком мало для обеспечения безопасности и стабильного заработка. Теперь приходилось отказывать самым тяжелым больным, а в случае легких повреждений останавливаться на полпути, не дожидаясь окончательного исцеления. Я пытался протестовать и выдвигал требования по увеличению квоты. Но кто меня слушал? Никто. Мои тревоги большинство душ не только не разделяли, более того, в лучшем случае их считали абсурдными, а в худшем принимали за попытку пробраться во власть путем подгребания под себя большого количества энергии и дальнейшего спекулирования ею. Когда подобное было услышано в первый раз, я принял это за шутку. Но говоривший казался абсолютно серьезным. Вот блин. Первый раз за все то время, что прошло с момента освобождения части душ, я всерьез пожалел о том, что стрела сяньцев все-таки попала в амулет. Когда я был здесь один, мне было, конечно, скучновато и тоскливо, но, по крайней мере, никто меня не оскорблял. Сардас не в счет. Во-первых, ему можно было дать энергетическую оплеуху, а во-вторых, он почти ребенок.
Десантник, кроме себя любимого, нашел еще трех кандидатов на управление телом. Сам он неплохо умел драться врукопашную, научился за годы службы, а уж возможности тела одержимого превращали его чуть ли не в машину смерти. Два его рекрутера были паранормами, а третий стал, скорее, адъютантом, чем бойцом, на него возлагались надежды как на альтернативного переводчика, поскольку до момента смерти он проходил обучение в гуманитарном вузе и неплохо знал немецкий, английский и мог связать пару фраз по-французски. Конкурентом для меня в отрасли навыков, приравненных к боевым, он не был, да и энергию потреблял по «гражданскому» тарифу.