И каждый вооружен
Шрифт:
Раз уж я добрался сюда, не мог же я торчать здесь вечно. Но если в комнате шла обычная карточная игра, я бы выглядел чертовски глупо.
Левой рукой я сжал дверную ручку. Она легко повернулась, и дверь бесшумно приоткрылась.
Я резко распахнул ее и вошел в комнату с пушкой в правой руке, собравшись в комок так, как показывают в кино.
И хорошо сделал. Карточной игры не было и в помине, и я испытал одновременно и облегчение и испуг.
Айрис Гордон сидела на стуле боком ко мне, с руками, скрученными пластырем за спиной. Она резко повернула голову в мою сторону,
Когда я ворвался в комнату, сидящий за столом вздрогнул и начал медленно опускать руки на столешницу. Худой мужчина у стены быстро развернулся влево, широко расставив ноги и резко оттолкнувшись левой ногой от пола. Движение распахнуло его расстегнутый пиджак и обнажило пушку в кобуре под левым плечом. Пока он поворачивался и сгибался, его правая рука потянулась к револьверу и схватила его прежде, чем я успел вымолвить хоть слово.
Он был хорош. Он был лучше, быстрее меня, но я уже сжимал в кулаке свой тридцать восьмой.
Когда его ладонь обхватила рукоятку, я сказал:
— Спокойно!
Не было нужды повышать голос: в комнате было так тихо, что я четко расслышал шлепок его руки по металлу.
Мои слова как бы повисли в воздухе. Парень замер с рукой над сердцем и не двигался. Он не убрал руку, но и не выхватил оружие. Он был у меня на мушке, и я был готов в случае необходимости нажать на спусковой крючок. Но мне вовсе не хотелось стрелять. Я еще не знал, в кого и почему стрелять. Человек за столом медленно передвигал свою правую руку, полностью на виду и без очевидной угрозы. Глядя на меня, он сделал отмашку рукой двум другим. Высокий худой парень несколько расслабился и убрал руку от револьвера. Оба они держали руки перед собой — там, где я мог их видеть.
До сих пор никто, кроме меня, не произнес ни слова. Интересная получилась картинка: трое мужчин не шевелились, а Айрис пялилась на меня. В этот момент я молил Бога, чтобы все наконец прояснилось. За все время работы частным сыщиком в Лос-Анджелесе мне ни разу не приходилось столько бегать и подвергаться такому риску, не зная даже, в чем дело или кто от него выигрывал. А тут я пытался давить на Марти Сэйдера, спокойно сидящего за своим большим белым столом, двух других парней, которых я никогда прежде не видел, и прелестную девушку, сказавшую мне едва ли два десятка поспешных слов.
Не окажется ли это ловушкой, подумал я.
И тут во второй раз за этот безумный день Айрис обрушила на меня поток слов. Похоже, она не могла видеть меня без дрожи.
— Шелл! Шелл! Шелл! — произнесла она на одном дыхании. — О-Шелл! Как-я-рада!
Я подумал, что она скажет: «Рада! Рада! Рада!», но она этого не сделала. Она смолкла и уставилась на меня, как будто я был ее мамой.
Сэйдер держал руки на столе. Глядя на меня, он произнес с отвращением:
— Ну! — и добавил вульгарное словцо, которым я никогда не пользуюсь.
Я захлопнул ногой дверь, прислонился к ней и сказал:
— Привет, Марти.
Он
— Мистер Скотт.
Это его резкий голос я слышал за дверью. Никакой нервозности в нем. Спокойный, почти приятный. Ничто его не заботило, будто он был на светском рауте.
Марти не выглядел очень уж сильным, если не считать его мощного квадратного подбородка и полной невозмутимости. Сидя за большим столом, он казался даже ниже своего роста. Его черные волосы начали уже редеть, и он их тщательно зачесывал на розовую лысину. Искры седины виднелись в волосах, особенно на коротко постриженных висках. Его карие глаза уставились на меня сквозь очки без оправы. Я бы сказал, что ему около пятидесяти. Прекрасно выбритый, загорелый, в отличной форме. Обнаженные в полуулыбке белые зубы ослепляли. На нем были черный костюм, белая рубашка и черный вязаный галстук. В целом он неплохо гляделся на белом фоне стола.
Он продолжал полуулыбаться:
— Что я могу сделать для вас, мистер Скотт?
Я еле сдержал улыбку. Он вел себя, как если бы я был клиентом, а не держал его на мушке. Я сказал:
— Хватит того, чтобы никто не двигался.
Мне было трудно наблюдать за тремя одновременно. Я повернул голову в сторону высокого худого типа, прислонившегося к стене.
— Ты, — сказал я, — двумя пальцами левой руки медленно достань свой ствол.
Вместо того чтобы подчиниться, он взглянул на Марти Сэйдера, и тот еле заметно кивнул ему. Черт возьми! Разве не я тут командовал?
Худой парень медленно протянул левую руку и двумя пальцами достал свою пушку.
— На пол! — показал я.
Он уронил пистолет.
— Теперь ты, — сказал я другому, — то же самое, и не изображай из себя левшу.
Он так и не двинулся с места с момента моего появления. Может быть, даже не дышал. Я не ожидал каких-либо фокусов от него, и он без всякого выполнил мое приказание.
— Прекрасно! Теперь подтолкните их ногой ко мне. Затем спустите оба пиджаки с плеч, оставив руки по локоть в рукавах.
Худой парень попытался сказать что-то, но сдержался, лишь пожал плечами. Оба они сделали, как я сказал. Это было лучшее, чего я мог добиться в этот момент, и они не могли мне ничего сделать своими стесненными руками.
Я взглянул на Сэйдера:
— Ваша очередь.
Он продолжал улыбаться:
— Интересно, мистер Скотт. Ловко у вас получается. Но я не ношу оружия.
Он осторожно раздвинул лацканы своего черного пиджака. Во всяком случае, под мышкой кобуры не было.
— Отодвиньтесь от стола, — сказал я ему.
Он повиновался.
— Теперь встаньте и сделайте то же самое.
Он поднялся и вновь распахнул пиджак.
— Повернитесь.
— Пожалуйста, — повиновался он с легкостью. Оружия на нем не было видно, но я сказал:
— Теперь, Сэйдер, выверните карманы.
Он тряхнул головой.
— Одно могу уверенно сказать о вас, мистер Скотт, вы все делаете тщательно. — На его лице вновь появилась приятная белозубая улыбка. — Может быть, поэтому вы и живы до сих пор.
Пока я пытался понять, что скрывалось за его словами, он сунул правую руку в правый карман пиджака.