И мне будет тепло
Шрифт:
Услышав грохот, Ятамо спрыгнул с дерева, побежал, петляя, надеясь удрать от неизвестного хищника. Но, увидев вдалеке грокона и поняв, что тот не умеет лазать по деревьям, желтолицый забрался на разлапистый явор.
Сон был такой отчетливый, что Струбе казалось, будто это он сам многие недели бродит по лесу, мелькали перед глазами хмурые громады кедров, шумели великанские папоротники, росшие вдоль Пайлуда. Может быть, вторжение священника в разум Ятамо вызвало этот сонный поток воспоминаний или же недавний стресс заставил мозг желтолицего
Ятамо широко зевнул, перевернулся на спину. Прикрытые бледными веками раскосые глаза укоризненно глядели в беленый потолок кельи. Желтолицый потер руками щеки, потянулся. Перевернулся на другой бок, собираясь снова заснуть. Струба потряс Ятамо за плечо, тот вскочил, отпрянул на другой конец кровати, но, увидев священника, расслабился и успокоился.
— Погоди, я скоро отпущу тебя. Но ответь, неужели ты ни разу не встречал людей? Ни одного поселка или города? — удивленно спросил Струбе.
— Один раз я видел город, — Ятамо широко зевнул, прикрыв рот ладонью. — Недалеко от того места, где меня выбросило на берег. Но там не было людей, только огромные, вдвое выше кедра, дома. Многие уже развалились, повсюду валялись камни.
— Расскажи мне подробней, — произнес священник. — Что ты там видел. Не встречались ли там книги или машины?
— А что такое машины? — заинтересованно спросил Ятамо.
Священник задумался, как бы ему определить это понятие, но, так и не придумав, послал желтолицему мысленный образ. Тот вздрогнул, часто-часто заморгал раскосыми глазками.
— Я, кажется, догадался… — неуверенно произнес Ятамо. — Я не встречал таких предметов. Я зашел в один дом, но там я видел только шкафы с прозрачной посудой внутри. Но хозяева этого дома тоже странные… — желтолицый усмехнулся, — у них посуда без горлышек. Одно сплошное стекло. Прозрачное, такое, с черной полосой.
— С черной полосой говоришь? — Струба поднялся, стремительно вышел, хлопнув дверью, но уже через минуты вернулся, осторожно неся в руке химическую пробирку.
— Такая посуда? — спросил священник, протягивая пробирку.
Ятамо внимательно посмотрел, подышал на тонкий хрусталь, с еле заметной черной полосой, проступающей сквозь стенку.
— Там разная была. И такая в том числе. Много, целые шкафы, забиты никому не нужным добром. Не зря их покарали…
— Надо будет узнать, кто и кого покарал, — отметил про себя пер Струба.
— Спасибо, — священник незаметно улыбнулся. Взглянул желтолицему пристально в глаза. — А теперь пора идти спать. Ты ведь очень хочешь спать.
Ятамо кивнул, неловко поднялся и вышел из кельи.
*
Готовилась экспедиция долго. Найти в маленьком городке тридцать человек, способных пройти Тайг насквозь — не так-то просто. Хорошо хоть, что в свободной республике Метс все киллмены серьезно занимались наукой — иначе пришлось бы добавлять к отряду еще несколько человек.
Официально, отряд направлялся, вслед за кочующими баферами. Огромные стада каждую весну кочевали на север, спасаясь от немилосердной жары и москитов. А вслед за ними отправлялись охотники — запасать мясо и шкуры. Уходили целыми караванами — с телегами, запряженными безрогими лорсами, с мешками и солью. И возвращались только через месяц. Обычно накопленного мяса вполне хватало на все лето.
Но никто не поверил бы, что с отрядом охотников уходит сразу столько священников-киллменов. И потому, за неделю до выхода каравана, около двух десятков стражей границы были разосланы с разными важными поручениями. Они должны были прочесать окрестные леса и встретиться около небольшого, рыбацкого поселка.
Отряд возглавил пер Эдвард Малейн, священник-заклинатель второй степени. Это был человек огромного роста, острого ума, хорошего юмора и неимоверной физической силы.
Кроме Малейна совет аббатств назначил командиров пятерок. Больше всего Эдварда удивило назначение Сагеная. Это был молоденький священник-заклинатель второй степени, уже имеющий звание киллмена.
Они впервые встретились за день до отправления. Выходя вечером от пера Струбы, Эдвард столкнулся в дверях с безусым мальчишкой, на щеке у которого был нарисован тот же знак, что и у самого Малейна. Брови командира отряда удивленно полезли вверх, а когда Струба назвал парня по имени, так и вовсе забрались на лоб.
— Эд, не уходи, — позвал Струба. — Ты должен познакомиться с одним из твоих помощников.
Командир повернулся, шагнул в комнату. Увидев его лицо, Струба звонко рассмеялся.
— Опусти их на место! — давясь смехом, произнес он. — У тебя такое лицо, будто ты поцеловал лягушку.
Сагенай обернулся, взглянул на своего начальника. На лице у парня не отразилось ничего: не смеха, не обиды. И только в больших голубых глазах скользнуло презрительное понимание.
— Добрый день, брат, — высокий чистый голос скользнул по келье, отразился от деревянных стен. Юноша протянул узкую ладонь, и Малейн подивился силе пожатия.
— Садитесь. — Струба отсмеялся и теперь указывал на полированное сидение скамейки. — Это очень удачно, что вам удалось встретиться. Я думал, что брат Сагенай приедет только послезавтра и вам придется знакомиться уже в пути.
— Я торопился. — Сагенай послушно склонил голову. На шее был виден бледный незагорелый след.
— От меча, наверно… — подумал Эдвард. — Или скорее от веревки. Для меча слишком широко.
Священник выпрямился. Заметил внимательный взгляд Малейна.
— Это от веревки. — Сагенай усмехнулся, как показалось Эдварду, немного презрительно. — Меня хотели повесить.
Командир присвистнул, почесал задумчиво затылок, покрытый длинными смоляными волосами. На его широкоскулом, смуглом лице застыла уважительная гримаса.