И мне будет тепло
Шрифт:
— Собирайтесь, — негромко сказал Малейн. — Я видел тут небольшой остров, посреди болота. На нем и остановимся.
Болота Тайга совсем не похожи на безграничные пространства Пайлуда. Это были обычные, замшелые бочажины, глубиной по пояс, которые никто не решился бы назвать «Великими».
Мох, не менявшийся два миллиарда лет, и после Смерти остался таким, как был. Им затыкали щели в домах, использовали вместо корпии при перевязках.
На острове Эдвард наконец отыскал семейку долгожданных белых, и на ужин в котелке булькал потрясающе ароматный суп.
Переночевали спокойно. Один раз
Нетопыря убили. Откинули изломанное тельце под ближайшую ель и снова уснули. И только по утру, увидев обезображенную муравьями, скомканную мордочку, так похожую на человеческое лицо, люди огорченно понурились. Всем стало неловко, словно при них ребенка ударили, а они заступиться не сумели.
Но вскоре выглянуло солнце, ночная прохлада сменилась жарким, радостным утром. Растворился туман, длинными прядками висевший над болотом. Верхушки сосен засияли рассветным золотом, в воздухе, свежем от росы, пахло цветами.
Быстро собравшись отряд двинулся в путь.
Через полчаса Малейн увидел вчерашний муравейник. Насекомые, казалось, и не спали. Все так же бурлил под ногами живой поток, а если приглядеться, можно было заметить целые тропинки, протоптанные рыже-черными тварями. Эдвард смахнул со щеки первого муравья и побежал рысцой. Кислый запах становился все сильнее. Между деревьев священник заметил еще один муравейник, раза в полтора выше предыдущего. Наверху лежала шапка мха, и Малейн с радостью понял, что здесь уже никто не живет.
Через несколько минут Эдварда первый раз укусили. Больно, между пальцев ноги.
— Как эта тварюга проползла сквозь обмотки… — со злостью подумал священник.
Укус жутко чесался, но останавливаться было нельзя. Насекомых под ногами становилось все больше. Малейну вдруг показалось, что слышит тихий хруст — словно погибающие муравьи скрипели, когда на них наступал тяжелый каблук.
А затем стали кусать.
Эдвард почувствовал, как вспыхнули огнем руки, зачесалась потревоженная поясница. На коже вспухали красные пузыри, но не было даже времени, чтобы лизнуть укус.
— Муравьиная кислота — это нервно-паралитический яд. — Малейн вспомнил лекции по биологии, которые читали в аббатстве. — Яд довольно сильный и в значительных дозах смертельный. Слюна, поскольку обладает щелочными свойствами, может на время нейтрализовать кислоту…
— На время… — хмыкнул священник. — Где оно, это время?
Он прибавил скорости и теперь отряд уже не трусил рысцой, а бежал со всей мочи. Мчался по сухому лесу, перескакивая через поваленные деревья и небольшие канавы. Муравейники попадались через каждые сто ярдов. Некоторые достигали четырех ярдов в высоту. Насекомых вокруг было столько, что муравейники приходилось обегать стороной. Малейн почувствовал, как от бега и кислого воздуха начала кружиться голова.
— Что они здесь едят? — раздраженно крикнул Кивин, смахивая цепких насекомых с собственной шеи.
— Нас едят… — подумал Нели, но вслух ничего не произнес.
А потом упал пер Шумил Стайго. Второй лучник в отряде. Охотясь на тетерева, Шумил немного растянул ногу,
Шумил свалился прямо на муравьиную дорогу. Обернувшийся Кивин подхватил измученного товарища, поднял. Смахнул муравьев и, поддерживая Стайго, побежал дальше. Тот ругался, но уже как-то беззлобно. Искусанное лицо распухло и покраснело. Правый глаз заплыл, не оставив даже щелочки, чтобы смотреть.
Через несколько миль Шумил упал снова. Рухнул на колени, прижав к земле тащившего его Малейна. Великан-священник выпрямился, скрипнув зубами, поднял лучника с земли. Хлестнул по щеке. Стайго качнулся, пробормотал невразумительно и вдруг потяжелел. Будто и не человек, а мешок с солью.
Эдвард схватил Шумила за грудки, затряс что есть силы. Безвольно болталась из стороны в сторону голова, тонкие губы посинели. Малейн сел, не обращая внимания на ползущих по кожаным штанам муравьев. Расстегнул лучнику куртку, прислонил ухо к груди, надеясь услышать слабый, но живой стук. Тишина.
Священник пододвинул мертвого Стайго к дереву, скинул с плеча котомку. Вытащил кремень, трут и кресало. Достал широкую полную флягу. Стараясь не вдыхать, подошел к муравейнику. Забулькал, выливаясь, спирт. Маслянистая жидкость вспыхнула от первой искры, упавшей в иголки. Малейн отступил на шаг, протянул веселому огоньку широкие, покрытые мозолями, ладони.
— Тушите, сволочи… — пробормотал Эдвард.
Затем он вернулся к дереву, смахнул набежавших муравьев и, подняв Стайго на руки, побежал дальше.
*
Наконец, сухой сосновый лес сменился березняком. Здесь, ближе к северу, великанские березы совсем не напоминали своих южных собратьев. Много тысяч лет назад это были чахлые низкорослые кустики, трусливо жмущиеся к земле. Самые высокие из них едва доставали человеку до пояса, и голубика, обильно росшая в этих местах, зачастую полностью скрывала березы. Кривые стволики столетних деревьев объедали вечно голодные северные олени и лемминги.
…А потом наступила Смерть. Страшные взрывы разнесли по всему миру ядовитую радиоактивную пыль, дым, поднявшийся к небу, заслонил солнце. Но холоднее не стало. Зашевелилась разбуженная человеческим гневом земля, шелохнулись материки, захрустели покрытыми горами спинами.
Прошли века. Рассеялся дым, успокоились вулканы, и солнце снова озарило Землю. На месте городов сияли призрачным голубоватым светом развалины, поля заросли гигантскими деревьями, раскинулись влажные непроходимые болота.
И сотни разумных стояли, задрав головы, и смотрели вверх, на солнце, дающее жизнь и приносящее смерть. Но не всем по нраву было жить в солнечном мире. Были и те, кто называл себя слугами Князя Тьмы, Нечистого, те, кто хотел снова забраться в каменные пещеры многоэтажных домов и замереть там квартирным слизняком. Но для этого надо было вернуть власть бессмысленной технике, и, конечно же, оружию, чтобы никто не посмел помешать спокойному существованию. Вот только оружие не умеет спать. И пройдет не так много времени, и снова грянет Смерть… А ведь известно, что одной Смерти не миновать, а двум не бывать…