И небеса пронзит комета

Рой Олег Юрьевич

– Рожавших балерин полным-полно, – сухо заметила я. – А вот ты своим вонючим дымом дыхалку себе окончательно посадишь.

Но Сусанна даже не заметила укола:

– Вот и Герман, похоже, уже и не надеется на твое возвращение в балет…

– Что?! – Я напряглась струной, и, разумеется, это не укрылось от наметанного глаза Сусанны.

– А то, – все так же, якобы безразлично, протянула она, – теперь он, как видишь, сменил идеал и ставит балеты для других прим…

Я старалась сохранять спокойствие, но, по правде говоря, без особого успеха: перед глазами мелькали огненные точки, сердце колотилось, как бешеное, заныл затылок и, хуже того, живот,

в самом низу. Опять. Но я все же попыталась сделать вид, что ничего не происходит, даже сумела улыбнуться:

– Что ж ему, без дела сидеть все это время? – Думаю, моя улыбка больше напоминала гримасу. – Конечно, ставит. Он же балетмейстер.

– Для других… – Сусанна шептала, почти шипела. – Не таких дохлых… Для меня, если до твоего съеденного беременностью мозга еще не дошло.

– Ну, ты же у нас вторая, вот он и пользуется тем, что под рукой. – Я пыталась говорить спокойно, но ярость уже кипела, выжигая все внутри, как кислотой. – Какие варианты?

– Мог бы, к примеру, пригласить кого-нибудь из провинции. Он сейчас восходящая звезда, ему только свистнуть, желающих толпы набегут. Вот и взял бы лирическую солистку на временную замену. Но, похоже, сопливой лирикой он сыт уже по горло.

Что-то в ее словах было… Разум в последний раз подал голос, подсказывая, что все это – полная чушь, что не станет Герман никому отдавать мои партии, поэтому и другую лирическую балерину пригласит только под дулом пистолета. Но неистово колотящееся о ребра сердце твердило совсем другое.

– Замену? Он просто не хочет отдавать мои партии кому бы то ни было. – Я оперлась о стену. Во рту было кисло и горько, огненные точки перед глазами превратились в бешено вращающиеся круги, ноги предательски подкашивались.

– Как мило! – Сусанна широко и слово бы радостно улыбалась. – «Розу Тегерана» ставят в Мариинке. И Сорайю танцует Карсавина. Герман их на видеоконференциях консультирует. Никому, говоришь?

Машенька Гусько, взявшая благозвучный псевдоним в память великой Тамары Карсавиной, нравилась мне ужасно. Но – Сорайя? Моя Сорайя?!

Собственно, ничего особенного в этом не было. Скорее, это свидетельство мирового признания – когда придуманные кем-то балеты переносят на другие сцены. Балеты Германа ставят уже и в Париже, и в Мариинке, и на Кубе, и даже в Японии…

Выскочившая некстати Япония напомнила мне о проклятых, мерзких, отвратительных «Мемуарах гейши». В глазах потемнело, живот словно скрутило узлом. Больно было так, как будто туда ударили ногой. Меня никогда не били… тем более ногой…

Падая на диванчик, я еще успела заметить влетающего в холл бледного до синевы Германа и почувствовать его руки… Потом свет померк…

04.09.2042. Город.

ЖК «Европа». Вероника

Одно из двух: либо у моего дражайшего супруга вообще в голове ветер гуляет, либо он, витая в своих музыкальных эмпиреях, совершенно потерял способность ориентироваться в реальности. Да читал ли он вообще об этой, с позволения сказать, соискательнице? Она же открытым текстом, не скрываясь, написала, что росла в специальном интернате для детей осужденных. Вот интересно, на что вообще рассчитывают люди, создавая подобные резюме? На то, что их откровенность примут за честность? Или на жалость давят? Неужели эта, как ее, потенциальная домработница всерьез рассчитывает, что человека с подобным прошлым могут взять на приличное место? Нет, понятно, что родителей не выбирают, но ведь и законы генетики пока еще никто не отменял. Если мать – зэчка, а отец – вообще неизвестно кто, вряд ли их плод вырастет матерью Терезой или Альбертом Швейцером.

Правда, с другой стороны… Ну да об этом рано пока не то что говорить – думать.

Вдобавок у этой особы – сын от гражданского мужа, с которым она разошлась. Прекрасно! Наглядное свидетельство добропорядочности и нравственной чистоты, о да. Знаем мы таких «гражданских мужей». Сутенер небось.

Смотрим дальше. За последние годы соискательница поменяла более трех десятков мест работы. Что это за полеты такие туда-сюда? Хотя рекомендации – сплошь прекрасные, чуть не восторженные. Но и это, знаете ли, не показатель.

Хорошую рекомендацию могут дать, к примеру, вместо выходного пособия. Или чтобы от шантажа отделаться, если уж на то пошло.

В то же время на бирже труда она на учете числится, даже пособие получает. Что с недавнего времени – редкостное исключение. Известно ведь, тамошние чиновники перероют все на свете, откапывая основания для отказа, чтобы нашему дражайшему правительству не пришлось раскошеливаться на лишний цент.

Впрочем, очень может быть, что все это – к лучшему. Осталось только взглянуть на эту особу и перекинуться с ней парой слов, чтобы вынести окончательный вердикт.

Кстати, в профессиональном отношении резюме безукоризненно: расписано все от и до, вплоть до применяемых моющих средств. Сама я в этом, разумеется, некомпетентна, но подобная скрупулезность выглядит очень прилично. К тому же, судя по документам, она еще и младшим медработником подвизалась, в моей ситуации такой опыт может оказаться отнюдь не лишним. В общем, с сугубо практической стороны вопросов к претендентке, вероятно, не возникнет. Ну а все прочее – поглядим.

Валентин суетится как ненормальный: кофе приготовил, печенье в вазочку насыпал, словно к приему гостя готовится, а не прислугу нанимает. Позорище. Ну да пусть себе. Главное, чтобы дамочка сразу поняла, кто в семье главный, а кто так, для приличия.

Сижу, пью кофе с печеньем, на часы поглядываю. А как у нас с пунктуальностью?

Без трех минут восемь звонит домофон – с пунктуальностью у нас порядок. Ну-ну.

Сомнительная честь встречать прибывшую возлагается, само собой, на Валентина. Не мне же этим заниматься! Я беременная, и вообще…

Они о чем-то переговариваются в прихожей, но недолго. Валентин возвращается на кухню. Следующая за ним… как ее там?.. ах да, Жанна (точно, в резюме же было имя) нерешительно замирает в дверях, давая возможность себя рассмотреть.

Ну что же…

Вообще-то я ожидала кого-то помассивнее. Стоящая передо мной женщина худощава, чтоб не сказать – попросту тоща, среднего роста, даже скорее коротышка, в черных волосах проблескивает проседь, хотя по годам вроде бы рано.

От тяжелой жизни, что ли? Впрочем, брюнетки седеют раньше. Лицо, кстати, хорошее: не злое, тем паче не пропитое, кожа гладкая, чистая. Черты резкие, но не грубые, даже, пожалуй, приятные, вот только рот великоват, и губы тонковаты. Макияж незаметен: не то она пользуется хорошей косметикой (хотя откуда у такой хорошая косметика?), не то просто красится по самому минимуму. Ногти в безукоризненном порядке, лак бесцветный или телесный, одежда чистая и опрятная, но, безусловно, дешевле дешевого. Ну что же, вид приличный, аккуратный, и, судя по скромной позе, дамочка не наглая, еще один плюс. Хотя откуда бы при такой работе наглости взяться…