И небеса пронзит комета
Шрифт:
Для кормления я бережно устраиваю Оленьку на протезе. Он гораздо надежнее, чем своя, родная рука. Врачи меня не обманули. Вообще-то я чувствую протез немного хуже, чем свою руку, но в целом он почти не доставляет мне неудобств. Разве что когда чешется. Это очень странно: моя подкорка (или что там) сигнализирует, что у меня чешется рука, требуя, чтобы я ее почесала. Но если почесать протез, хотя я и чувствую это встроенными в покрытие рецепторами, подкорку обмануть не удается, она настаивает на своем. Приходится принимать успокоительные капли. Но врачи говорят, что для малышки это совершенно безопасно.
Глядя на жмурящуюся от удовольствия кушающую Олечку, я думаю: как странно, что я осталась прежней после всех своих испытаний. Это же ужас, через что мне пришлось пройти. Когда я узнала, что Масика больше нет со мной…
Ужас, ужас. Душу как будто сковало льдом, а внутри этого ледяного панциря колотилась обжигающая жестокая боль. И не унималась – никак. Мне хотелось кричать, рвать на себе волосы и одежду, кусать руки… Только слабость, которую я в тот момент проклинала, а теперь благословляю, меня уберегла. Ужас, что я могла бы с собой натворить. Наверное, изуродовала бы себя, если не хуже.
Герман устроил меня в клинику, где мне кололи антидепрессанты и снотворные, ни на минуту от меня не отходил, терпеливо выслушивая мои упреки, утешая, успокаивая…
Это так странно – жить без Германа. Особенно теперь, когда у меня есть Олечка. Не понимаю. Не могу понять – почему? Почему он так поступил? Ну да, он был не в восторге от моей беременности, но это ведь потому, что мужчины вообще странно это воспринимают. Если бы Масик не… если бы с Масиком было все в порядке, Герман привык бы, полюбил бы его. Конечно, полюбил бы! Но когда я пошла в Программу, Герман как будто с ума сошел! Вот как он может не понимать, что именно материнство – главное в жизни женщины? А все остальное – так, прилагается, пусть даже и балет.
От сцены, конечно, пришлось отказаться, теперь уже навсегда. С протезом не потанцуешь. Ну и что? Ведь у меня есть Оленька!
У нас есть Оленька. А он…
Я надеюсь, что Герман все-таки одумается. Не может же он быть таким жестоким! Ведь он всегда так заботился обо мне! Он никогда не оставался равнодушен ни к одной, даже самой малюсенькой моей проблеме, а теперь, когда у нас наконец может быть настоящая семья и мне больше всего хочется, чтобы он был рядом, – его нет. Дикость какая-то.
Но я, наверное, привыкну. Я уже почти смирилась с его отсутствием. Жалко, да, но ведь у меня есть Оленька! В WDC, где я теперь работаю, говорят, что мужчина женщине нужен, но отнюдь не необходим. И это чистая правда. Ну конечно же, мне хочется, чтобы Герман вернулся. Но жертвовать чем-то ради этого я не собираюсь – я и так много чем пожертвовала в этой жизни.
Но – и это главное – многое и обрела. Больше, чем потеряла.
Странно. Если бы полгода назад мне сказали, что балет – это пустяк, что и без него можно… Немыслимо! Танец, сцена были в моей жизни всегда-всегда-всегда, можно сказать, что они и были моей жизнью. А сейчас, когда я понимаю (да что там – знаю!), что больше никогда не смогу уже танцевать на сцене, – сейчас меня это совершенно не беспокоит. Может быть, я просто повзрослела и потому у меня поменялись ценности? Трудно сказать. Но одно совершенно ясно: главное – то, что со мной теперь моя Оленька, которая так уютно сопит, устроившись на моей… почти моей руке. Да без «почти». Я уже практически привыкла к этой искусственной конечности. Человек ко всему привыкает. И я тоже. Я оказалась гораздо сильнее, чем сама о себе думала.
Докормив свое сокровище, свою лапочку, я привела в порядок ее и себя, сменила ей памперс и уложила в кроватку, не одевая: в квартире тепло, а малышке, чтобы развиваться, нужно свободно двигаться, а ее кожа, чтобы быть здоровой, должна дышать.
Пришло время заняться работой. Именно работа дала мне возможность собраться, мобилизовала мои скрытые резервы, организовала меня. Прекрасная, нужная не только мне, но и всему человечеству работа.
Устроившись за компьютером, я быстренько прошлась по нерабочим делам (сделала хозяйственные заказы в интернет-магазинах и тому подобное) и переключилась на сайт WDC. Пообщавшись с другими операторами (таких, как я, немало), я отобрала три кандидатуры для сегодняшней работы. Три молодые женщины, потенциально способные исполнить Долг, но до сих пор не охваченные Программой.
Как я работаю?
Связываюсь с каждой из них, рассказываю о преимуществах Программы, отвечаю на вопросы. Веб-камеры позволяют отлично видеть и меня, и, главное, Оленьку, которая как раз сейчас вдумчиво исследует – умничка моя! – пальцы на своих ножках: а вдруг съедобно? Оленька – это главное. Но при необходимости (когда кандидатки интересуются) я демонстрирую и работу своего протеза. Показываю, как управляюсь с Оленькой или по хозяйству, иногда даже танцую. На сцену с протезом не выйдешь, его реакции все-таки немного отстают от «естественных», быстрые движения (то есть половина балетных па) выходят в исполнении искусственной руки не плавно текучими, как нужно, а рваными, механическими. Но в короткой демонстрационной программе это незаметно. Танцуя перед камерой, я вновь чувствую себя примой. Этуалью. Звездой в центре сцены. И даже более того. Общаюсь я с женщинами, поэтому одеждой себя не обременяю – пусть потенциальные клиентки центра Ройзельмана видят, что мое тело, как и прежде, совершенно.
Если не знать, что моя рука – ненастоящая, этого и не заметишь, тем более на экране. Она теплая, а покрывающий ее материал сайберскрин [15] на ощупь неотличим от настоящей кожи. А для сомневающихся у меня есть специальный разрез на запястье. Обычно я прикрываю его серебряным браслетом, но если нужно, могу отогнуть слой сайберскрина и силиконовой подложки, чтобы показать элементы параскелета.
Я очень люблю свою новую работу, потому что знаю: я дарю людям радость, возвращаю надежду, помогаю женщинам вернуться к своему истинному предназначению, к своей сущности – материнству. Работа доставляет мне огромное удовольствие, но приходится следить за временем: сегодня через два часа после второго кормления придет сиделка. Как ни жаль оставлять Олечку, но нужно. В половине пятого у меня назначена встреча с моим куратором.
15
Сегодня этот материал используется при производстве товаров интимного назначения.
Дело есть дело.
14.12.2042. Город.
Кафе «Болонья». Ойген
Как говорилось в одном старом анекдоте, «и тут мне поперло». Собственно, не только мне.
Прав, ох как прав был мой учитель: такого колоссального прорыва я не ожидал. Не мог ожидать. Да и никто, наверное, не мог.
Кроме него. Иногда мне кажется, что у Ройзельмана какая-то магическая власть над временем, словно он умеет заглядывать в будущее.
После дня «Д», как теперь именуют день явления Ее Величества Кометы, все в мире переменилось. Корпорация Фишера и раньше была крупной и уважаемой фирмой, весьма заметной среди производителей медицинского оборудования и фармацевтики. Но все-таки всего лишь одной из многих. Ну ладно, пусть одной из немногих. А теперь, словно по мановению волшебной палочки, она превратилась в единственную. В монополиста, единолично властвующего на самом важном в мире рынке. Волшебная вещь, называемая просто – АР – аппараты репродуцирования, стала нашим ключом не просто к богатству – к власти. Огромной, практически безграничной власти. Неслыханные перспективы открылись для всех сотрудников компании, и для меня в частности!
Я еще раз подивился способностями Ройзельмана. Мало того что он гениальный ученый, он еще и незаурядный менеджер. После дня «Д» выяснилось, что Корпорации принадлежали акции многих предприятий: от сталелитейных холдингов до фармацевтических комбинатов. И теперь вся промышленность работала на нас. Заводы изготавливали сверхпрочные корпуса АР, фармацевты в промышленных объемах производили наполняющий их питательный раствор, препараты для сопроводительной терапии, да черт знает что еще. Вот что значит стратегический расчет, умение видеть на несколько ходов вперед и, конечно, уверенность в своей победе! И на то, чтобы все это как следует заработало, ушло всего около двух месяцев!