И придет ночь
Шрифт:
– С мальчиком все будет в порядке, – уверил ее Тинкер, заметивший, как Силвер нахмурилась. – Он очень повзрослел за последние несколько дней. Вы можете им гордиться.
– Я и горжусь. Но...
– Никаких «но», мисс Силвер. У нас нет выбора. Этот мальчик – наш единственный помощник. Никто из города не согласился прийти нам на подмогу. Наверное, тут не обошлось без вмешательства этого осла Миллбэнка. – Он вздохнул. – Идите отдохните немного. Я вас разбужу, когда начнет смеркаться.
– Просыпайтесь, просыпайтесь, мисс!
Силвер сразу же вскочила и
– Что... что случилось, Тинкер?
Взгляд его был холодным. Через плечо у него был перекинут старый отцовский мушкет. Она удивилась: неужели он думает, что может дойти до стрельбы?
– В чем дело?
– Брэм увидел кого-то в долине. Он пробирается сюда.
Силвер быстро натянула сапоги: она спала не раздеваясь.
– Боже мой! А где Брэм? С ним все в порядке?
– С мальчиком все нормально. – И решительно добавил: – Настало время показать нашим дружкам, где раки зимуют, и навсегда отбить у них охоту здесь появляться.
Силвер надела шляпу и последовала за Тинкером в сгущающиеся сумерки. Она молилась только о том, чтобы у них все получилось.
Люк стоял в пустом бальном зале Уолдон-Холла, который уже давно не использовался по назначению, и смотрел, как над полированным паркетом кружатся в вальсе пылинки.
Как же он устал!
Он пребывал в растерянности, и это чувство было ему в новинку. В течение пяти лет, минувших со времени его освобождения из плена, каждая его мысль, всякое его действие имели конечной целью одно – отмщение.
Месть была сладка. О, как он мечтал поквитаться со всеми безликими незнакомцами, которые разрушили его жизнь!
Только теперь, впервые с той роковой ночи, Люк понял, как это будет нелегко. Если раньше он видел все произошедшее лишь в черном и белом цвете, то теперь начинал различать оттенки серого и пастельные тона.
Это была опасная затея. Ее можно осуществить только будучи сильным. Нужно стать столь же жестоким, бессердечным и напористым, как и его враги.
До недавнего времени Люк был именно таким. Пока одной лунной ночью на вересковой пустоши судьба не свела его с рыжей чертовкой. Господи, как с этого момента все изменилось в его жизни!
Своей наивной нежностью она смягчила его сердце. Заставила его вспомнить то, о чем, казалось, он давно позабыл. Будила в нем радужные воспоминания о старой жизни.
Золотистые летние дни в Суоллоу-Хилле. Весело мерцающие огоньки свечей в комнате, где звучит смех. Почему-то ему представлялось, что она тоже в этой комнате: смеется вместе с его матерью, дразнит его сестру-забияку. Она вписалась бы в их семью. Ее бы все обожали, особенно бабушка, известная своей железной волей.
Люк выругался и изо всех сил саданул кулаком по стене. Его обожгла острая боль. Но сейчас ему даже хотелось почувствовать ее. К физическим страданиям он уже привык.
Но вот другое, внутреннее, чувство – непонятная надежда... Этого Люк вынести не мог.
Он всмотрелся в зеркало: черные волосы, на кружевном воротнике блестит единственный бриллиант.
«Я больше не Деламер», – сказал сам себе Люк. Он нахмурился, почувствовав, как из раны на груди вновь начала сочиться кровь. Никогда он снова не станет беззаботным, избалованным аристократом. Теперь он Блэквуд – разбойник, исколесивший вдоль и поперек всю Англию. Единственный его приют – ночная тьма.
– Какого черта ты здесь делаешь, мальчик мой? – Джонас стоял на пороге, скрестив на груди руки, и смотрел на своего подопечного. Взгляд его выражал ярость и беспокойство одновременно.
Люк продолжил перебинтовывать свое мускулистое предплечье, морщась от боли.
– Не видишь? Готовлюсь маскараду. Я переоденусь в Наполеона, а ты станешь моей Жозефиной. Думаю, белый атлас будет тебе к лицу.
– Господи, глаза бы мои на вас не смотрели, милорд! Поглядите, сколько с вас крови накапало! А ведь я недавно вымыл здесь пол.
– Джонас, – строго сказал Люк, – не смей называть меня «милорд».
– Хорошо, ми... мастер Люк. Как же вас не называть милордом, если вы по праву маркиз!
– Никакой я больше не маркиз. Не забывай об этом, Джонас. – Стиснув зубы, Люк потуже затянул бинты. – А что касается пола, прими мои глубочайшие извинения.
– Вот дуралей!
– Ты что-то сказал, Джонас?
– Прошу вас, не обращайте внимания на мои слова. Впрочем, вы и так никогда их ни во что не ставите, милорд, – дерзко ответил сухопарый слуга.
Люк вздохнул:
– Прошу тебя, Джонас, давай обойдемся без титулов. Не дай Бог, ты проронишь это на людях. Меня зовут Блэквуд.
– Может, в этих краях вас так и зовут... Могу ли я обращаться к вам «ваша светлость»?
Люк вздохнул. Он закончил бинтовать плечи и оторвал кончик бинта зубами. Рана чертовски болела, но это было в порядке вещей. Похоже, Джонаса ему не переубедить.
Напоследок он еще раз взглянул в зеркало. Его черный капюшон был безупречен. Ну чем не дьявол с большой дороги?
Очень многие в Норфолке даже мечтают быть ограбленными знаменитым разбойником. Они не пожалели бы пару сотен фунтов, чтобы потом всем рассказывать о своем небывалом приключении. Конечно, такие мечты питали лишь богатые люди, которые могли жить за счет чужого труда.
Люк всегда тщательно выбирал свои жертвы. Первым ограбленным им человеком был один продажный делец, который похвалялся тем, что торговал живым грузом – неграми – и сколотил на этом бешеное состояние. Вторым был профессиональный шулер. Этот специализировался на том, что обирал до нитки несмышленых юнцов, которые только-только получили наследство. Две недели назад Люк обчистил карманы одного гнусного многоженца: тот промышлял тем, что женился на богатых невестах, а затем, выкачав из них все деньги, бросал их на произвол судьбы.