И пришел с грозой военной…
Шрифт:
Тем временем в мешанине из миноносцев произошли разительные перемены. Так уж сложилось, что в эту свалку корабликов как носорог вломился не поврежденный пока крейсер и идущий словно на привязи миноносец с адмиралом на борту. Подобно этому зверю, крейсер просто и без затей протаранил оказавшийся на его пути миноносец, развалив его надвое, словно топор. Тот только и успел, что окутаться паром и ухнуть в бездну. Один из миноносцев попытался атаковать его минами, но корабль быстро проносится мимо. Однако выпущенные мины не пропадают даром: одна из них находит свою цель – пройдя под кормой крейсера и отброшенная винтами, она изменила курс и попала в носовой отсек ничего не подозревающего об опасности японского миноносца, тут же значительно потерявшего ход.
К месту схватки приближаются
Экипажу подорванного миноносца предложили сдаться, но японцы, как истинные сыны воинственной богини Аматерасу, предпочли сражаться до конца. Точку в переговорах поставил приблизившийся на минный выстрел «Страшный», который выпустил сразу две мины. Видать, Малеев вконец осатанел. Если раньше он берег мины, все еще надеясь, выйдя из этой схватки, использовать их по крейсерам, то, осознав, что это ему не светит, просто использовал их по обездвиженному противнику. Плевать, что за это, возможно, его и накажут – ведь деться японцам было некуда, – но эти самураи больше не возьмут ни одной жизни. У них все же еще оставалась добрая половина артиллерии, и эти орудия продолжали садить по русским. Обе мины попали в цель, буквально одна за другой, так что водяной столб от одной еще не опал, как вверх взметнулся второй. Когда водяная стена наконец исчезла, не стало и многострадального эсминца.
Поврежденный крейсер подвергся жесточайшей бомбардировке из русского порта, в результате трех залпов он получил два попадания и полностью потерял ход, русский снаряд проник вовнутрь и разорвался в недрах корпуса, повредив машину. Что поделать, двенадцатидюймовый снаряд – весьма увесистая штука, а бронепалубный крейсер – даже не броненосный. Воспользовавшись ситуацией, к нему подкрался миноносец и в упор выпустил две мины, которые поставили точку в его мучениях.
Оставшиеся японские корабли никто не преследовал: для этого не было уже ни сил, ни возможностей. Этот скоротечный бой и без того обошелся русским слишком дорогой ценой. Погибли четыре миноносца, еще один, сильно израненный, ковыляет к берегу – достигнет ли мелководья, нет ли, пока непонятно, – остальные все сильно избиты, вряд ли найдется хоть один без повреждений.
– Вот это да-а-а!!! Вот так врезали!!!
Макаров удивленно обернулся на этот возглас, который никак не мог принадлежать мужчине. Женским его тоже не назовешь – скорее уж, детским. Детским? Степан Осипович стал озираться по сторонам. Ну все верно. Вот он, парнишка лет двенадцати, со светлыми, короткострижеными прямыми волосами. Что за черт? Откуда он?
– Саша, ты как здесь оказался?
Ага, это капитан Степанов вопрошает строгим голосом, хотя сам в таком состоянии, словно ожидает самого строгого нагоняя. Кто он ему? Вроде есть что-то отдаленно похожее.
– Вы кто будете, молодой человек? – Голос предательски дрогнул, с незначительной хрипотцой: как видно, Макаров все еще под впечатлением от развернувшейся картины.
Быстрый взгляд на присутствующих тут же генералов. Если моряки сосредоточенны и серьезны, на их лицах явно читается сопереживание произошедшему, то сухопутное начальство хотя и под впечатлением, но взирает на все относительно спокойно. Ну да. Куда им понять, что значит быть под обстрелом, не имея возможности покинуть тесное пространство. Когда от целостности нагромождения металла, именуемого кораблем, зависит твоя жизнь, так как вокруг простирается море, а ты не Иисус Христос, чтобы ходить по нем аки посуху.
– Я Саша… – понурившись, начинает мальчик, но затем спохватывается, вскидывает голову и твердо заканчивает: – Александр Николаевич Степанов.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – вновь подхватился командир батареи, – это мой сын. Постреленок, сладу с ним никакого нет.
– Полноте, Николай Иванович. Дети – они и есть дети, их любознательность ничем не
– Еще как!
– Так запомни его. Запомни на всю жизнь, мальчик, и расскажи остальным, как сражались русские моряки.
Саша запомнит. Он настолько запомнит, что со всем пылом и данным Богом талантом максимально точно опишет все, что сейчас происходит в Порт-Артуре. Правда, история уже пошла по несколько иному сценарию. Уже погибли те, кто должен был пережить эту тяжелую войну, и пока живы те, кто должен был уже погибнуть, но, возможно, костлявая все же заглянет к ним, кто знает, как все сложится. Но если этому мальчику доведется пережить эту войну, то люди еще прочтут его книгу «Порт-Артур», вот только, быть может, содержание ее будет сильно отличаться, а может, и нет. Начала ли история свой новый бег? Этого никто не знал. Не знали люди, живущие здесь и сейчас, потому как история для них только писалась. Не знали и трое пришельцев из будущего, так как, наблюдая вроде как за изменениями, они видели, что, по большому счету, все идет по уже известному, проторенному пути.
Тринадцатого апреля армия Куроки сбила со своих позиций отряд генерала Засулича на реке Ялу, отбросила его и выдвинулась к Фынхуанчену, создав таким образом угрозу главным силам Куропаткина и сковав его действия, что способствовало проведению десанта. Двадцать второго апреля японцы приступили к десантной операции под Бицзиво, чему никак не противодействовала выдвинутая дивизия генерала Фока. Сам Макаров попытался провести атаки с моря и имел кое-какой успех, нанеся противнику потери, но в целом это не сыграло особой роли, если позабыть о тех около двух тысяч несчастных, нашедших свое последнее пристанище на дне моря близ побережья Квантунского полуострова. Сегодня было первое мая – именно в этот день в известной друзьям истории была совершена минная постановка, в результате которой подорвались и затонули два японских броненосца, вот только командовавший на тот момент эскадрой адмирал Витгефт не организовал своевременной атаки японских кораблей. А Макаров не преминул воспользоваться успехом минного удара и атаку организовал. Так что, в общем и целом, сценарий оставался прежним, вот только с некоторыми отличиями, но коренных изменений они пока внести не могли.
Глава 6
Бронепоезд
– Ну здравствуй, Сережа.
Гаврилов, по обыкновению, сграбастал в свои объятия Звонарева, словно они не виделись как минимум год, хотя с последней встречи прошло всего-то две недели. Проходящие мимо, не скрывая своего удивления, взирали на эту сцену встречи.
Было чему удивляться – как-никак подпоручик и прапорщик, представители офицерского корпуса. Понятно, что по призыву, кадровые военные выглядят иначе, как-то более подтянуто и чопорно, что ли. Эти вроде тоже форму носят не как гражданское платье, и сидит она на них ладно, но что-то неуловимое указывает на то, что она оказалась на их плечах совсем недавно. Отчего такое впечатление, непонятно, но вот есть – и все тут. Хотя если на прапорщике, сильно уступающем телосложением подпоручику, она новая, то на первом уже успела пообмяться, что возможно только при длительном ношении. Однако любой даже неискушенный мог определить их принадлежность скорее к гражданскому сословию, нежели к военному.
В этом не было ничего удивительного. Гаврилов все же был больше бойцом, да и не так много найдется мичманов в том флоте, где ему приходилось служить раньше, которых бы отличала строевая выправка. Это же относилось и к Звонареву. Единственный из их тройки, кого выделяла осанка и манера держаться настолько, что офицер лез даже сквозь гражданское платье, – это Песчанин. Но он – вообще отдельная статья, так как этому способствовало множество факторов, как то: преемственность в семье, в которой мужчины всегда служили в офицерском корпусе, а яблоко от яблони, как известно, далеко не падает, соответствующее воспитание, серьезное занятие бальными танцами в юности, наконец, образ офицера, сформировавшийся у него, еще когда он был мальчиком. Всего этого не было у его друзей, пришедших на флот, как говорится, от сохи. Последние же несколько лет вполне гражданской жизни выветрили и то немногое, что было.