И проснуться не затемно, а на рассвете
Шрифт:
– Читал на днях про Мартина Лютера, – сказал я. Он взглянул на меня. – Вы знали про его памфлет «О евреях и их лжи»? – Не переставая жевать печенье, он вскинул брови и отвел глаза. – Я его прочел.
– Зачем?
– Зачем?
– Ну да. – Он проглотил печенье. – Зачем?
– Потому что раньше не читал.
Он непринужденно вытер бороду бумажной салфеткой и пристально поглядел на меня.
– Лютер был антисемит.
Айра подумал и изрек:
– И?
– И говорил ужасные вещи. Вот смотрите, я прихватил с собой несколько цитат.
Я достал из кармана клочок бумаги, который мне выдали в библиотеке, и дал его Айре.
– «Когда вы видите еврея или даже думаете о нем, говорите себе: вот эти губы грязно поносили, проклинали и клеймили моего Господа Иисуса Христа, пролившего свою бесценную кровь за мои грехи…» – Он умолк и снова
Я выписал это, потому что меня возмутило, как такое вообще могло быть написано – и почему это до сих пор оставалось в публичном доступе. Но теперь я сам записал это самое на бумажке и носил с собой, показывая людям на вечеринках. Внезапно я увидел себя глазами Айры и понял, что выгляжу безумцем.
– И часто вы носите такое в карманах?
– Нечасто.
– Любопытные цитаты, – сказал он, отдавая мне бумажку.
А потом отвернулся и ушел. Его слегка приподнятые брови оказались как нельзя более красноречивы – я все о себе понял.
Собственно, я это к чему? В ту пору я мог ляпнуть и сделать что угодно. И вот в три часа ночи я с ужасом осознал, что действительно рассказал Майклу Плотцу тот анекдот, возможно, даже во время шивы.
В то утро когда я заходил в магазин Зукхарта, в очереди за сигаретами мне случайно бросился в глаза один журнальный заголовок: «Дон и Тейлор снова вместе?» – вопрошали огромные красные буквы. Позже, когда я сверлил зубы пациенту, мои мысли вернулись к этому заголовку. Про то, что Дон и Тейлор снова вместе, я слышал впервые, – мало того, я даже не знал, что они расставались и, раз уж на то пошло, кто они вообще такие. Дон и Тейлор… Дон и Тейлор… кто такие Дон и Тейлор? Учитывая, сколько места их потенциальному воссоединению уделили на обложке известного журнала о знаменитостях, я должен бы их знать. Но я не знал, и это в очередной раз привело меня к мысли о том, как чудовищно я отстал от жизни. Стоило мне хоть немного наверстать упущенное – бац! – и снова я встречал заголовок вроде этого, и понимал, что опять отстал. Почему же я все время отстаю? Ну, во-первых, я уже немолод, разумеется. Во-вторых, я не смотрю телепередач, фильмов и клипов, где могут фигурировать Дон и Тейлор. Меня не волнуют скандалы по поводу случайно всплывших видео, на которых Дон и Тейлор занимаются любовью. И все же я почувствовал себя не у дел. Мне понадобилось срочно узнать, кто такие Дон и Тейлор. Или хотя бы понять, кто из них мужчина. С такими именами, как Дон и Тейлор, вечно все непонятно. Я-то сам думал, что Дон – мужчина, но ведь так вполне могли звать и женщину. Тогда мужчиной окажется Тейлор. Тут мне пришло в голову, что они оба могли быть как женщинами, так и мужчинами. В наше время на обложках журналов могут оказаться какие угодно пары. Как Эллен и Портия, например. Эллен и Портию я знал. Еще я знал Брэда и Анжелину. До Брэда и Анжелины я знал Брэда и Джен, а еще раньше – Брэда и Гвинет. Это как с Томом и Кейти: сперва был Том и Мими, потом Том и Николь, а уж потом только Том и Кейти. Еще я знал Брюса и Деми, Джонни и Кейт, Бена и Дженнифер. Вот сколько я знал пар! Однако же все они безнадежно устарели. Людям, кумирами которых были Дон и Тейлор, Брюс и Деми казались древними артефактами из 80-х годов прошлого века. А 80-е закончились тридцать лет назад. Поклонники Дон(а) и Тейлор(а) воспринимали 80-е, как я раньше воспринимал 50-е. Это ж надо, 80-е в одночасье превратились в 50-е. Как такое могло произойти? В глазах людей, следивших за жизнью Дон(а) и Тейлор(а), я мог носить енотовую шапку с хвостом и трястись, забившись под стол, в ожидании ядерной атаки Советского Союза. Вскоре и 2010-е превратятся в 1980-е, и никто уже не вспомнит Дон(а) и Тейлор(а), а потом мы все умрем. Я решил немедленно узнать, кто такие Дон и Тейлор, и черт с ним, с пациентом. (В этот момент я делал операцию по пересадке мягких тканей десны.) Я посмотрел на Эбби. Уж она-то должна знать, кто такие Дон и Тейлор, подумал я. Надо у нее спросить. Но я не мог спросить Эбби, потому что она, видите ли, меня боялась и не стала бы со мной разговаривать. Несомненно, она бы просто молча осудила мое невежество: все знают, кто такие Дон и Тейлор! Я прямо услышал ее внутренний монолог: «Он не знает, кто такие Дон и Тейлор?! Ах, как печально. Он совершенно отстал от жизни. Он старый и скоро умрет, и даже думать о нем тоскливо». Нет уж, не буду я спрашивать Эбби. Придется торчать тут до конца операции, испытывая все тяготы среднего возраста в Америке, пока наконец меня не пустят к я-машинке и…
– Доктор О’Рурк?
В дверях стояла Конни с айпадом.
– Конни, я умру, если не узнаю прямо сейчас. Кто такие Дон и Тейлор?
Она посмотрела на меня так, словно я у нее на глазах выпил стакан хлорки.
– Вы не знаете, кто такие Дон и Тейлор?
– Знаю… и не знаю.
Конни рассказала мне, кто они такие. Да почти никто! Я вовсе не обязан был их знать.
Закончив операцию, я вышел в коридор к Конни.
– Я только что получила запрос на добавление в друзья.
– В Фейсбуке?
– Да, в Фейсбуке.
– А мне-то что? Почему я должен это знать? И вообще, хочешь совет? Друзья – это прекрасно. Они незаменимы. Вероятно, они даже важнее, чем семья. Но когда ты в следующий раз будешь листать контакты в телефоне, спроси себя, кого из этих людей ты действительно можешь считать друзьями. Одного или двух. А если и к этим двум приглядеться повнимательней, можно обнаружить, что ты не виделась с ними целую вечность и даже не знаешь, о чем с ними поговорить. Так что мой тебе совет: оставь запрос без ответа. От кого он, кстати?
Она протянула мне айпад.
– От тебя.
Фотография опять-таки была сделана камерой слежения. На сей раз я сидел в кабинете № 3 и заглядывал в рот пациенту.
Некто указал мое полное имя, регалии и место проживания: доктор Пол К. О’Рурк, врач-стоматолог, Манхэттен, Нью-Йорк.
В графе «Занятия и интересы» значилось одинокое: «Бостон Ред Сокс».
«Бостон Ред Сокс» – занятие и интерес. Не мучительная страсть. Не клятва верности. Не мемориал покойному отцу. Не безотчетная тяга. Просто – интерес. Я слежу за их матчами, домашними и в гостях, их проигрышами и победами – в таком духе. Может, наутро читаю про игру в газете. Таких интересующихся миллионы. Не «Инфаркты и инсульты». Не «Крушения и катастрофы». Не «Жизнь и смерть». «Деятельность и интересы». Вот как они это представили, просто и без затей. Свели тридцать лет моей болезни и пролитых слез к деятельности и интересу.
Но меня взбесило другое. Почему только «Ред Сокс»? У меня что, нет других интересов? А банджо? А лакросс? А испанский? Перед тем как отправить на пенсию свои клюшки, я вызвал сварщика и попросил убрать с моего балкона одну секцию кованых перил. Ночами, страдая от хронической бессонницы, я швырял мячи в Ист-ривер, покуда мимо не проплыла моторка портнадзора с прожектором на борту. Так почему же в графе «Деятельность и интересы» не было ни слова про речной гольф?
Летом 2011-го у Фейсбука был только один бесплатный номер, по которому любой пользователь соцсети – да и вообще любой человек – мог задать интересующий его вопрос или выразить недовольство. Всякий звонивший натыкался на одно и то же приветствие: «Спасибо, что позвонили в техподдержку Фейсбука. К сожалению, в данный момент мы не даем консультаций по телефону».
Каких только кнопок я не нажимал в надежде услышать человеческий голос – все безрезультатно.
Ни одно изобретение в истории человечества – ни печатная пресса, ни телеграф, ни почта, ни телефон – не предоставляло столько возможностей для общения, как Интернет. Но как один-единственный маленький человек с тихим голосом может достучаться до Интернета? К кому он должен обращаться с сообщением об ошибке? Где ему искать справедливости?
– Зачем ты звонишь? Ты вообще в своем уме? Кто звонит в Фейсбук?! – вопрошала Конни.
– Разве у них не должно быть отдела по работе с клиентами?
– У них нет клиентов.
– Горячей линии? Центра по приему жалоб и предложений? Почему я не могу просто поднять трубку и позвонить друзьям?!
– Давай зайдем на сайт и посмотрим, что они предлагают.
– На сайт?! – вскричал я. – Это возмутительно! Деятельность и интерес, черт бы их подрал! Сволочи! Уравнители душ!
– Эй!
Я орал во всю глотку. Конни ткнула пальцем в сторону приемной.
– Успокойся.
– Как я могу успокоиться?!
Она долго смотрела на экран.
– Что такое «ульм»?
– Не понял?
– Здесь указано, что ты – ульм.
Я тоже посмотрел на экран. Сосредоточив все внимание на своей деятельности и интересах, я не обратил внимания, что злоумышленник указал мое вероисповедание: ульм.
– Вспомнил! Так меня называл Фруштик!
– Кто?
– Да пациент! На имя которого зарегистрирован сайт.
– Который должен был улететь в Израиль?
– Да. Он назвал себя ульмом. И сказал, что я тоже ульм.