…и просто богиня
Шрифт:
— Из интернета, что ли?
— Я тоже хочу! — закричала Марьяна-большая.
— И я, — не захотела отставать от нее Аня.
— Будет, всем все будет, — пообещал я и в подтверждение своих слов потряс блюдом и впрямь полным бумагой до краев.
— Что пожелать тебе восьмого марта? От жизни каждый хочет своего. А мы желаем тебе в жизни счастья, чтоб понемногу было, но всего… — раскрутив свой валик, громко прочитала Зина.
— Тебе подходит, — сказал Коля.
— Это что ты имеешь ввиду? — сказала Зина с ленивой усмешкой (а Зина всегда
— Торжество разумного компромисса — мой любимый жизненный принцип, — поспешил сказать я, не желая, чтобы разговор нечаянно завяз в сложных отношениях Зины между мужем, с которым она развелась, но живет вместе, любовником, с которым трахается на работе, а также отпускным любовником и свежеиспеченной влюбленностью. — Анечка, а у тебя что? — я и персиковой гостье предложил блюдо с чужими поздравлениями — основное блюдо, как нечаянно выяснилось.
Аня выбрала самый маленький валик. Может быть, так она свою вежливость обозначает.
— Пусть же в этот день, восьмого марта, жаворонок песню вам споет, лучик ласковый пригреет жарко, и цветок любви ваш расцветет, — звонко прочла она, воздев бровки.
Я засмеялся. Нет, не так. Я заржал — громко и почти по-лошадиному.
— Я б такое ни в жизнь не сочинил. Просто прелесть. «Жаворонок любви».
— Цветок любви, — поправила меня Аня, к слову, редактор по профессии.
— А ты бери самую большую, — предложил я Марьяне-большой.
— Нет, я возьму, что в руку попадет, — она отвернула лицо, а рукой принялась нащупывать в тарелке заветную бумажку.
Попалась ей чепуха, конечно — ничего другого я к празднику и не приготовил.
— Пусть праздник ваш будет красивым, а жизнь веселей и щедрей, цветите всем близким на диво от нежной заботы мужей, — нарочито пискляво прочла она и добавила. — Ага, чужих мужей.
Аня прыснула. Познакомились они только что, но общий язык явно нашли.
Марьяна-большая продает книги, она — маркетолог, а Аня книги редактирует. Но друг с другом они вот только сейчас познакомились. Не так уж и тесен московский книжный рынок.
— Хочу жить в Индии, — сказала вдруг Марьяна-большая.
— Тебе бы пошло, — подхватил я. — У меня одна знакомая, она аюрведой занимается, тоже жила в Индии. Ей там слона мыть доверяли.
— Ну, слона мыть я, конечно, не буду, — сказала Марьяна-большая.
— Говорят, особая честь.
— У меня другие планы. Нет, у меня уже нет других планов, — поправила она сама себя и рассмеялась: звонко, рассыпчато.
Вот так они всю ночь и смеялись, подумал я.
— Подожди, он же у тебя ленинградец был, а не индус, — напомнил я.
— Зато с чернявой душой.
Коля на празднике больше молчал, но скучно ему не было. Он все время был чем-то занят: разливал вино, бегал с судками, музыку менял.
— Влюбленная женщина, — пояснил он однажды, покрутив у усилителя колесико, — Барбра Стрейзанд.
— О! — издала звук Аня, сделав рот пухлой буковкой.
— Эта песня напоминает мне об одной смешной приятельнице, — сказал я. — Ее семнадцатилетний мальчик соблазнил. Она очень любила эту песню. Интересно, некоторые песни, как консервы — они сохраняют наши воспоминания. Я когда слышу эту песню, то вспоминаю каждый раз, как ездил к ней на дачу давным-давно. А Коля — молодец. Однажды с подругой слетал на концерт Стрейзанд в Бостон. На два дня.
— На четыре, — сказал Коля.
— Все равно, ведь через весь же мир. Прекрасно! На четыре дня на другой материк. Обожаю такое декадентство. Сколько я концертов видел? Много. Ну, немного, но достаточно. А, вот, чтобы ради певицы к черту на рога лететь — такого не было. На всю жизнь запомнится.
Коля счастливо заулыбался. Как просто делать людей счастливыми в солнечный праздничный день под хорошее вино и вкусную еду.
— Я люблю Новую Англию, — сказала Аня. — У меня там двоюродный брат живет.
— Неплохое он выбрал место, — сказала Зина, которая в Америке никогда не была. Наша поддельная цыганка чаше в Азию ездит — Бали, Таиланд, Вьетнам…
— Я хочу, чтобы мой сын поучился за границей, — сказала Аня.
— Недавно брал интервью у одного финансиста, — вступил я. — Он сказал, что молодым специалистам обязательно нужна зарубежная практика. Лет пять-семь. Они могут и остаться, а могут вернуться назад.
— Ага, вернутся они, — хмыкнула Марьяна-большая.
— Вернутся, — сказал я, в данном случае чувствуя свою уверенность уместной, я же приехал, хотя и не планировал поначалу, к тому же и пузырьки игристого белого, уже заскакали по всему телу. — Я знаю людей, которые уехали за границу и счастливы. Я знаю людей, которые вернулись и счастливы. А еще больше я знаю людей, которые уехали и чувствуют себя на чужом месте.
Да. Был праздник. Всем было хорошо. Свободно. Каждый говорил, что хотел. Ел и пил в свое удовольствие.
— Я всю ночь работала, приехала в три часа, только проснулась — сразу к тебе. У тебя есть кофе? Только крепкий. Одну чашку. Маленькую. Я много кофе не пью, у меня от него в груди шумит, — с этими словами, произнесенными звучным шепотом, вошла Даша. Как обычно, на высоченных каблуках-копытах. В черном облегающем свитере, в котором она выглядела практически голой.
— Здрасте, — сказала хрупкая бледная Маша, входя следом за ней.
— Так и пришла? — расцеловываясь с красоткой Дашей, спросил я. — Не холодно? Ты ж почти голая.
— Мы ж на машине, — прошептала она с торжеством. Машина у них новая, большая. Они ее по очереди водят. «Теперь у меня все есть», — говорит Даша.
На прочих гостей она не столько посмотрела, сколько осмотрела их. Когда Даша так себя ведет, мне кажется, что я слышу, как бряцают металлические доспехи.
— Я мяса не ем, — сказала она.
— Ешь фрукты, — сказал я. — А кофе тебе сейчас принесут, — на кухне уже загудела кофемашина под управлением Коли.