И с привкусом любви на губах
Шрифт:
– Как к этому отнеслись родители, к тому, что имя сменил?
Зачем я задаю все эти вопросы малознакомому парню? Вот дурная, но мне неловко молчать рядом с ним. Сердце уж слишком колотится. И щеки горят. Пусть в полутьме этого и не видно.
– Отец бросил маму, когда я еще был мелким. Вернее они даже не были вместе, так что ему все равно, а мамы больше нет в этом мире.
– Как и моей. – вставляю печально. – Кто тебя воспитывал?
–
– Слышала, - киваю ошарашенно.
Не может быть… Джонни племянник Македонского? Слышала от отца это прозвище постоянно, все детство. Давний его приятель. Отец часто бывал в столице, без меня, естественно, и никогда ничего толком не рассказывал. Вот почему я про Джонни и не знала.
Музыка кончается. Как жаль! Размыкаем наши объятия.
– Еще увидимся! – Джонни вдруг целует мою руку, едва касаясь губами кончиков пальцев.
И это так… необычно! Так по-мужски! Господи, Амирану в жизни не придет в голову не то, что целовать, руки подать не соизволит.
– А ну пошли отсюда! – лишь его рычание и сдавленный до боли локоть.
Амиран не церемонясь вытаскивает меня в длинный темный коридор. Прижимает к стене, наваливаясь всем своим телом.
– С*ка! – шипит в лицо, бешено вращая глазами. – Улыбалась ему! Ресницами хлопала! Жопой вертела! Прижималась сиськами своими. Ш…
– Амиран, опомнись! Ты сам разрешил своему другу пригласить меня. Ты моего мнения даже не спросил. А вдруг я вообще не хотела танцевать?! – пытаюсь воззвать к его разуму, но это бесполезно. Он не слышит меня. Или не хочет слышать. Я должна была бревном стоять во время танца? Глаз не поднимать? Видимо, да…
Снова больно зажимает подбородок, приподняв меня даже таким образом в воздух.
– Братан, отпусти девушку. – раздается сзади знакомый бархатный баритон. – Она хорошо себя вела. Достойно. Тебе повезло с невестой.
Амиран, как ни странно слушает друга. Резко убирает руку, я падаю на пол, поддерживаемая своим мучителем.
– Пойдем, дело есть, брат! – Джонни не смотрит на меня. Специально, чтобы еще больше не провоцировать бешенного козла.
НАСТОЯЩЕЕ
Так страшно мне уже давно не было. Страшно и противно.
– Выходи! – рычит Джонни, вообще не глядя в мою сторону.
Он припарковал автомобиль прямо у широких ступеней крыльца дома. Особняк огромный. Помпезный. Окруженный садом. Открытый бассейн, сейчас усыпанный осенними листьями, смотрится очень уныло. Летом, тут должно быть здорово, а вот
– Потом все рассмотришь! – Джонни открыл дверь передо мной и ждет, пока я осмотрюсь. – Македонский не любит ждать!
Прохожу мимо него, невзначай задевая волосом его обнаженную кожу руки в татуировке. Джонни вздрагивает. Ноздри его раздуваются, будто он воздух втянул, украдкой глотнул аромат моих духов. Или мне так показалось?
– Идем за мной, я провожу тебя к Александру.
– Я хочу привести себя в порядок после дороги. – тихо сообщаю ему.
На что Джонни лишь резко разворачивается, и сверкая на меня глазами, полными ненависти, выдавливает сквозь зубы:
– Хочешь губы для него намазать? Перышки почистить? Какая же ты все-таки… - и умолкает в негодовании сжимая кулаки до побеления.
ПРОШЛОЕ
– Сиди тут! Думай над своим поведением! – Амиран блокирует дверь автомобиля снаружи и уходит обратно.
Он стащил меня в гараж, запихнул в джип, сообщив, что я довела его своим развязанным поведением и закрыл…
– Не будешь флиртовать со всеми мужиками! – бросил он мне еще в лифте.
Ну что за больной урод?! Самому можно тра*аться направо и налево, мне же даже посмотреть нельзя в сторону мужчины.
Мне холодно. Сворачиваюсь на сидении калачиком. Прикрываю глаза. Кожа дивана мокрая от моих слез. Тушь размазалась. Но мне все равно.
Стук в окно. Подскакиваю. Прищуриваюсь, чтобы разглядеть того, кто стучит через тонированные стекла джипа. И глазам своим не верю. Джонни!!!
Он пришел за мной. Догадался! Не бросил. Не оставил. Во все глаза смотрю на отважного красивого парня.
– Открой! – доносится до меня сквозь толщу стекла.
– Не могу! Кричу в ответ. Меня заперли!
Глаза Джонни вспыхивают недобрым на секунду. А затем он достает из внутреннего кармана куртки ствол с глушителем. Передергивает затвор. Короткий «чпок» и оглушительный рев сигнализации, когда он открывает дверь после прострела замка.
– Забрать тебя отсюда? – улыбается он мне, несмотря на разрывающийся вой сирены.
– Да. Забери. Пожалуйста!
Он протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее, как, как утопающий за спасательный круг и выбираюсь из салона, едва не ставшего мне тюрьмой.
– Я уезжаю в Москву. Сегодня ночью. – вдруг говорит он, притормозив. – У меня снят номер в отеле. – а потом он смотрит прямо мне в глаза, снова прожигая их на сквозь. – Поехали ко мне. – предлагает он, или утверждает. По интонации не поймешь. А вот по взгляду, полному откровенного мужского голода все читается яснее некуда.