И снов нескромная невинность
Шрифт:
– Лучше на приданое для ребёночка отложим. Ты мне обещал – после праздников вплотную займёмся зачатием первенца. Ладно, уговорил.
Анжела выглядела принцессой. Эксклюзивное, скопированное с обложки глянцевого журнала яркое воздушное платье, какое позволить себе могла разве что дочь миллионера (она была редкостной рукодельницей-самоучкой, порой сама удивлялась своей способности шить и кроить), модельные туфельки в цвет платья, дорогущее нижнее бельё, на которые копила больше полугода, замысловатая причёска, душистый аромат,
– Не дурак ли я, Анжелика Фёдоровна? Такая корова нужна самому. А ну скидавай весь этот парад! Ребятёночка делать будем.
– Не дурите, Сергей Трофимович, раньше надо было слюни пускать. Теперь я настроилась. Пойду сорок тысяч зарабатывать.
– Тогда не пей. Совсем ни грамма. Мало ли чего: голова там закружится или привидится чего.
Застолье вёл профессиональный тамада. Засиживаться и наедаться не давал, зато частил с тостами.
Через полчаса две трети гостей были больше чем навеселе. Тут и там слышны были многозначительные смешки.
Откровенные провокации ведущего, всё глубже заводившего коллектив в дебри эротических забав, коллектив принял на ура.
В танцах совсем перестали стесняться – игра же, весело же.
Горячительное лилось рекой, петь караоке выстроилась очередь.
Анжелика сидела на углу с надкусанным бутербродом и нетронутым бокалом игристого вина.
– Выбираем королеву бала, – объявил ведущий, – лот номер один… назовитесь, фея, – тамада поцеловал Анжелике ручку.
– Ну что вы, какая из меня королева. Ради бога – не надо.
– Ваше имя, красавица? Аплодируем, голосуем.
Зал взорвался аплодисментами.
– Анжелика Фёдоровна Мусечка, замначальника планового отдела, – представил её генеральный директор. Отдаю голос и двести долларов на приз. Голосуйте, господа!
– Триста долларов, – неожиданно выпалил молоденький программист Виктор Елизаров.
– Рискуешь, придурок, – зашипели на него менеджеры. Видишь, на неё шеф глаз положил. Вылететь хочешь?
– Один раз живём.
– Продано, – дурачась, заорал тамада, – ваш танец, принц.
Виктор был в ударе. Танцевал он великолепно, был красноречив, обворожителен, весел.
Настроение Анжелики моментально подскочило на несколько десятков градусов.
Юноше легко удалось уговорить королеву выпить. Самую малость – один бокал, после чего мир перевернулся и заиграл волшебными красками.
После первого танца был второй, потом третий.
Захмелевшая, она позволила партнёру немного вольности: прижалась к нему щекой. У него была на редкость нежная кожа, как у младенца, и удивительный, с молочно-фруктовыми нотками запах.
Виктор всё кружил её, кружил, прижимая теснее, становился желаннее, ближе.
А как божественно он целовался!
– Фея, – шептал мальчишка, – я люблю вас, люблю!
– Я замужем, шалунишка, – шептала Анжелика, не в силах сопротивляться внезапному порыву, – отвези меня домой.
– Конечно, домой, принцесса, куда же ещё…
Они долго куда-то ехали, потом земля ушла из-под ног.
Женщина обрывками помнила, как кто-то щедро намыливал её податливое тело, уплывающее вдаль, как удивительно приятно ласкал скользящими, до ужаса приятными, проникающими повсюду движениями.
Она куда-то рвалась, чего-то особенного хотела, то проваливаясь в нирвану, то приходя в себя, не понимая, где, с кем, как сюда попала; принимала происходящее за сон, кричала в азарте восторженно-лихорадочного возбуждения, требовала немедленно сделать ребёнка.
Галлюцинация продолжалась целую вечность. Анжелика легко позволяла призрачному партнёру такое, на что никогда бы не решилась в реальности.
– Почему Серёжка так не делает, – смутно мелькало в сознании, – нужно будет попросить, – и тут же пугалась своих мыслей, – с кем же она тогда, с кем, – но, не успев вникнуть в суть запутанных ассоциаций, вновь и вновь проваливалась в экстаз, сладостно мучаясь очередным приступом судорожно приятных конвульсий.
С трудом разлепив отяжелевшие веки, Анжелика обнаружила себя в маленькой спаленке на узкой солдатской кровати в обнимку с мальчишкой-компьютерщиком.
На ней не было ничего. Совсем.
Воздух был насквозь пропитан запахом разврата, смятое платье валялось под кроватью.
Женщина почти до крови прикусила ладонь, тихо завыла.
Утро врывалось в окна без занавесок. На грязном полу валялось дорогущее белоснежное нижнее бельё, которое было куплено для ритуала зачатия.
В памяти обрывками всплывали эпизоды вчерашней вечеринки. Щёки и что-то внутри горело огнём, голова раскалывалась на тысячи острых кусочков.
Анжелика попыталась бесшумно встать, но панцирная кровать скрипела как ненормальная.
Одежда требовала как минимум химчистки: мятое платье, вымазанные непонятно в чём трусики. Долго не удавалось найти вторую туфельку.
Женщина умылась, причесалась, как сумела, но внешний вид её был удручающим, ужасным.