И танки наши быстры
Шрифт:
«А вот интересно, – думал Бурцев дорогой, – почему у нас в России фантазии у людей носят, как правило, какой-то диковатый характер! Взять, например, англичанина. Или, там, немца! Они ведь, если мечтают, то о чем-то понятном и солидном. О том, чтобы машину купить вдвое дороже той, что у них под окном стоит. Или дом свой в двести квадратных метров поменять на другой, в котором этих метров будет триста. Да еще бассейн будет и теннисный корт – чтобы все соседи позавидовали! А что у нас? Нам это скучно! Нам или мост какой небывалый нужно
Бурцев не пошел в супермаркет через три квартала, а заглянул в круглосуточный магазин в соседнем доме, в магазин, который пожилые хозяйки по старой памяти называли коммерческим.
В витрине рыбного отдела раскинулось тучное гастрономическое изобилие: лоснящиеся срезы красной копченой семги, золотистого палтуса, розовой форели, тугие тушки скумбрии слабой соли, морские окуни с вытаращенными глазами и копченые угри, разложенные рядком по ранжиру. Горкой росли разнокалиберные баночки и бочонки с икрой. Посредине громоздился балык осетрины горячего копчения, толстый, как слоновья нога.
Молоденькая продавщица с лицом хорошеньким, как у глупой куклы, и макияжем, как у фотомодели, подвинулась к прилавку и улыбнулась американской улыбкой. «Такая в продавщицах долго не засидится», – почему-то мелькнуло в голове у Бурцева.
Он оглядел копченое изобилие на витрине.
– Что это у вас все осетрина да осетрина... – спросил он. – А свежей рыбы нет? Или хотя бы мороженой. Какого-нибудь хека? Или мойвы?
Вопрос почему-то обидел продавщицу.
– Мойвы не бывает. – Она поджала губы и отвернулась.
В другое время Бурцев, может быть, проявил бы характер и показал девчонке, что она стоит за прилавком, чтобы торговать, а не для того, чтобы демонстрировать покупателям, кто из них чего стоит, но сейчас он не стал тратить силы.
Он еще раз оглядел витрину:
– А вот, интересно, животные едят копченую рыбу?
Продавщица фыркнула, и в ее глазах появилось подобие интереса.
– Это смотря какие животные, – ответила она. И помедлив, добавила: – Кошка моя, например, ест.
Ее кошка! Если бы разговор шел о кошке, Бурцев бы не спрашивал. Про кошек он как-нибудь и сам бы сообразил.
«В супермаркете наверняка есть свежая рыба, – прикинул он. – Но переться за три квартала, а там возиться с тележкой, стоять в кассу... Чтобы потом выяснить, что этот гад не всякую рыбу жрет».
– А если не кошка? – спросил Бурцев.
– Не кошка? А кто? – удивилась девушка.
Бурцев вздохнул и посмотрел в окно. Почему-то не хотелось этой жизнерадостной кукле рассказывать про пингвина.
– Скажем, птица...
– Ну, вы, мужчина, даете! – рассмеялась продавщица. – Где ж вы видели, чтобы птица рыбу ела? Птицы семечки едят. Или червяков.
Бурцев
– Ладно, – сказал он. – Дайте мне пачку крабовых палочек и банку кальмаров в собственном соку. – Бурцев прикинул, что кальмары в собственном соку – это все-таки натуральный продукт. А в крабовых палочках, как известно, от крабов один только запах, а все остальное – треска.
Уже почти выйдя из магазина, Бурцев заметил в глубине недавно открытый отдел – корм для домашних животных. Раньше на этом месте продавали косметику, но, видимо, торговать косметикой оказалось невыгодно.
Бурцев на всякий случай подошел к витрине – вдруг что попадется на глаза. Он принялся изучать ряды разноцветных баночек и коробочек. Банки и коробки были, в основном, всего нескольких типов и различались лишь цветом, каждый тип – с портретом одной и той же самодовольной кошачьей или собачей морды.
– Вам чем-нибудь помочь? – предложила Бурцеву немолодая и приятная на вид продавщица.
Бурцев неопределенно пожал плечами.
– Вы для кого покупаете корм? Для собачки? Или для кошечки? – начала подсказывать продавщица.
Бурцев посмотрел ей в лицо. Интеллигентная такая продавщица... Предупредительная. Возможно даже, с высшим образованием.
– Для пингвина! – сказал он, чтобы с самого начала избежать недомолвок и двусмысленных ситуаций.
Продавщица помрачнела.
– Для кого?! – тихо спросила она.
– Для пингвина! – грубовато повторил Бурцев. – Знаете, животное такое. Сам черный, нос красный и крылышки маленькие. На севере живет.
Женщина покраснела.
– Я, конечно, знаю, кто такие пингвины, – ровным голосом сказала она. – Я просто не расслышала, что вы сказали.
– То-то и оно! Есть у вас что-нибудь для пингвинов?
Женщина задумалась.
– Мы, в основном, продаем корм для кошек и собак. Для пингвинов как-то пока никто не спрашивал... А для собак большой выбор... Для маленьких, больших, для щенков, для пожилых животных...
– Зачем мне для собак, если у меня пингвин? – спросил Бурцев.
– Я понимаю... – Она оглядела свое хозяйство. – Есть корм для волнистых попугайчиков. С повышенным содержанием йода. Попугайчики без йода болеют.
– Очень интересно! – язвительно прокомментировал Бурцев.
– А для пингвина... – Женщина задумалась. – Кстати, пингвин – это не млекопитающее. Пингвин – это птица. И живет он не на Севере, а как раз, наоборот, на юге, в Антарктиде. Относится к хищникам. Так что питается, я думаю, некрупной рыбой.
– Ну, это-то и ежу понятно. А вы что – биолог?
– Да. – Женщина опять покраснела. – Кандидат наук. Что-то подобное Бурцев и предполагал. А где сейчас
биологам, да еще кандидатам наук, работать? Так, чтобы за твою работу деньги платили. А продавать корм для животных – это почти по специальности.