И телом, и душой
Шрифт:
Почему он был таким слепцом, таким идиотом?! Может, это болезнь?… Отклонение от нормы ведь и есть ненормальность, а он — абсолютно точно ненормален. И теперь пропитан заболеванием до кончика пальца.
Как ему теперь жить без нее? Мир без нее превратился в какой-то сплошной комок, клубок нервов, боли, невозможности и запятнанной совести. Все казалось блеклым, безжизненным, пустым и просто не нежным. Зачем ему нужен был этот мир без нее?! А как он важничал, гордо вскинув подбородок, заявлял, что может без нее обойтись! Как гордился
Кому теперь нужен твой венок, твои победы, выдержка и сила воли? Без нее — ты можешь ответить, что все это для тебя значит? Так ли много, как ты думал?… Совершенное ничто.
Он не знал, что ему делать. Он не знал, как жить дальше. Единственное, что он хотел сейчас — найти Лену, узнать, как она, где, что с ней. Хотя бы эти элементарные вещи. Кажется, ему было бы достаточно просто услышать ее голос, чтобы вновь стать счастливым.
В его голове все смешалось, будто распоролись швы, выпустив изнутри все спрятанные там чувства.
Он не представлял, что будет делать, когда ее найдет, он не заглядывал так далеко. Он лишь ощущал в себе потребность узнать, что с ней. Поговорить с ней? А если она не захочет с ним разговаривать?!
Он не знал, что будет делать, если она вдруг окажется рядом. Извиняться? Глупо. Оправдываться? Бессмысленно. Просить прощения и покаяния? Поверит ли?… Но знал, что больше ее не отпустит. И не допустит, чтобы она захотела от него уйти. Он надеялся, он верил, что у него все получится. Ради нее.
Какой он видел свою дальнейшую жизнь?… Как сложно думать об этом, когда ее нет рядом. Ведь он не видел своей жизни без нее. Она рядом — это было неизменным, основополагающим, а все остальное — ложь, фальшь, мишура, шелуха. Главное, чтобы она была с ним, а потом… потом он просто начнет жить сначала.
Любил ли он ее? Любил. Признался ли себе в этом? Признался. Смирился ли с любовью? Смирился.
Но поверит ли она ему после того, что пережила по его вине? Он сомневался в этом. Наверное, такое не прощают. Не тому, кто убивал тебя на протяжении девяти лет, а потом выстрелил контрольным в голову.
Как он пришел к тому, что любит ее? Очень просто, ему никогда могло бы показаться, что все может быть настолько просто. Когда начинаешь заглядывать в себя, искать причины, выуживать на поверхность ошибки, недочеты, неправильности и нелогичности, как это делал Максим, ты находишь внутри себя то, что там было всегда. Молчало, таилось, пряталось, пылилось, не показывалось, испуганное, зажатое, маленькое, смирившееся со своей ненадобностью и, казалось, ненужностью. А теперь, найденное тобой, будто обретшее новое дыхание, получившее новую жизнь, новый толчок к развитию, вспорхнувшее к небу.
Любовь к Лене всегда была в нем. Она просто не раскрывалась, таилась, завуалированная за масками лжи, лицемерия, презрения, обмана и фальши, почти уничтоженная,
И он пал перед ней на колени. Перед этой любовью — непонятой, загубленной, не принятой им, забытой, разбитой, попранной, ущемленной в правах и изломанной болью и прошлыми обидами.
Он открыл ей поток свежего воздуха. И она, воспарив к небесам, воспылала в нем, возрожденная, как феникс, из пепла, загубленная, но не убитая, не порабощенная, а лишь затравленная непониманием.
Он не учился любить, но любовь горела в нем, такая, какой была, какой родилась. И он любил теперь, открыто, цельно, всей своей сущностью любил, всем своим существом. И не боялся больше признаваться себе и всему окружающему миру в том, что любит. Не считая это больше падением или слабостью.
Это было признанием силы, воли, победы. Над самим собой и своими предрассудками.
И, как жаль, что для того, чтобы понять это, признаться в этом даже себе — в первую очередь, себе! — ему пришлось пройти такой тернистый и болезненный путь. К озарению, возрождению, восстановлению.
Почему для того, что понять, как тебе дорог человек, тебе нужно его потерять?! Почему нельзя осознать всего раньше, почему нужно сотворить преступление, пойти на крайности, совершить ошибку, одну за другой, лишь для того, чтобы понять обыденную истину!?
Как нелогичен, несправедлив и жесток этот мир! Особенно, если вернуть потерянное тебе не удается…
На работе Максим был извергом, это заметила и секретарша, и Петя, и партнеры. Он не срывал ни на ком свою злость, он был сдержан, хладнокровен, жестко апатичен и цинично меркантилен. Цеплялся к каждой мелочи, на все обращал внимание, держался открыто отстраненно и рассудочно, поражая хлестким спокойствием и пустотой взгляда.
— Ты будто робот, — сказал ему как-то Петя. — С тех пор как Лена ушла…
— Хочешь уволиться? — сухо перебил его Максим. — Заявление мне на стол. Буду отчислять тебе дивиденды каждый месяц, так что в накладе не останешься.
— Ты что? — уставился на него друг. — Совсем свихнулся?
— А на что похоже? — пронзил его тот ледяным взглядом.
— Тебе честно? — грубо спрашивает Петр. — Или приукрасить?
— Как есть.
— Я искренне хочу, чтобы Лена нашлась, — помолчав, сказал мужчина.
— Потому что не хочешь дивиденды каждый месяц? — иронично поинтересовался Максим.
— Потому что хочу, чтобы ледяная глыба, которая сейчас сидит в кресле, вернула мне друга!
Но ледяная глыба друга ему не вернула. Ледяная глыба не могла изменить реальное положение вещей. А оно было таковым, что только лед и сталь голоса, взгляда, действия его и спасала. Иначе он бы давно умер.
Он уже почти не надеялся на то, что что-то может измениться, а потом… потом Лена позвонила сама.