И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
По окончании второго курса я успешно сдал экзамен по немецкому языку на "отлично". Ставя мне эту оценку в мою зачётную книжку и расписываясь в ней, экзаменатор давал мне следующее напутствие:
– Молодой человек, ваша экзаменационная пятёрка по немецкому крепка, вы действительно знаете предмет на "отлично". Мы вам дали отличную языковую базу. Так что не забрасывайте изучение немецкого языка. Именно ваша будущая работа непременно должна быть связана с языком - он вам пригодится. Успехов вам в совершенствовании вашего немецкого!
Мне было приятно слышать такую оценку моего знания немецкого языка из уст экзаменатора, но она не была для меня неожиданной, ведь, как я уже писал, я сделал ставку на немецкий язык в своём желании добиться в жизни успеха. То есть экзаменатор не открывал для меня Америки, или, применительно ко случаю со мной, - Германии.
То есть я закончил в университете с немецким языком в 1995 году. И продолжил заниматься самоподготовкой. Через год, то есть в 1996 году, на Чемпионате на этот
Уже упомянутую книгу "Вокруг игральных карт" я купил случайно в магазине "Книги социалистических стран" на Невском на стипендию от Макаровки. Покупая её, я и не думал, что когда-нибудь смогу её прочесть. Мне просто понравились иллюстрации в ней. Начав учиться в "Холодильнике" и изучать в нём немецкий язык, я потихоньку взялся за перевод этой чудо-книги. Поскольку в девяностых к нам в страну хлынули невиданным прежде потоком зарубежные товары, то не удивительно, что я как заядлый картёжник, принялся скупать увиденные мной в продаже карты, ведь поскольку я играл в них довольно часто, то новая купленная колода быстро устаревала, так как я находил в продаже ещё какую-нибудь новую колоду карт, и мне хотелось поиграть очередной новинкой.
Я уже писал, что в этот период я не имел собственного кошелька и отдавал почти всю зарплату матери. Именно почти. За вычетом денег на пиво (пил я немного), сигареты и на очередную новинку-игральные карты.
А играл я по возвращении из армии с моряком (он им стал) Сергеем Петровым между его многомесячными рейсами, то есть где-то несколько раз в год после каждого его рейса и иногда ещё несколько раз, если его сидение на берегу между рейсами затягивалось. Ко мне поиграть он приходил редко, в основном, я к нему. Играли мы моими картами, то есть я их приносил с собой, и обязательно на материи, чтобы карты было удобнее брать со стола руками, то есть я кроме карт брал с собой кусок обивочной (для обивки мебели) зелёной с рисунком ткани, который я носил в сложенном виде в зелёной же папке (карты также клал в папку). Если мы играли чаще, чем я приобретал очередную новую колоду карт (и тогда мы "обновляли" её), то я старался приносить на очередную игру с ним другие карты, а не те же, которыми мы играли в прошлый раз. Но были среди моих игральных карт и особо приятные для игры, и мы играли такими картами чаще, чем другими. Приятные для игры карты - это означает, что их не просто приятно держать в руках и лицезреть изображения на них, а ещё вот что: отдельные карты отличаются свойством лёгкости их запоминания, что важно при игре в Romm'e (Rummy) (именно в эту игру я играл со школьных лет, и когда я в этой книге писал и буду писать дальше, что я играл в карты, то мной подразумевается именно Romm'e). Например, как легко запомнить валета, его масть, если он, к примеру, одет в ярко-оранжевый жилет - значит: он пиковый, или же Александр Сергеевич Пушкин - не просто валет, а именно, опять-таки, пиковый, ведь это же легко запомнить, что Пушкин - пиковый валет; или так же легко запомнить масть дамы со снопом (пучком колосьев), дамы с летающей стрекозой возле её уха, или короля с зонтиком, или валета с пивной кружкой. За такие удачные, то есть удобные карты мне не жалко было отдавать и по десять, и по больше долларов (нет, я конечно, платил в магазинах рублями, но в эквиваленте в долларах это были и такие дорогие колоды карт. Дорогие в сравнении с родными отечественными картами или с китайскими).
Играли мы с Сергеем Петровым обычно либо до последних поездов метро (то есть чтобы мне успеть на последний поезд), либо всю ночь напролёт, предварительно затариваясь морем пива и чем-нибудь к нему.
После окончания Макаровки Сергей Петров довольно быстро приобрёл сначала однокомнатную квартиру в Купчино, а приблизительно году в 2000-ом переехал в двухкомнатную недалеко от Московского парка Победы. Жена Сергея Петрова Татьяна (женился он по окончании Макаровки в середине 90-ых) дружелюбно относилась к нашим с Сергеем посиделках за карточным столом. За игрой в карты мы сидели не в тишине, а преимущественно под музыку преимущественно "Aквариума", и непринуждённо болтали, - игра Romm'e такая, что позволяет не уходить в игру совсем, а ещё и болтать. В разговорах с Сергеем под игру с пивом мы затрагивали различные темы, то есть говорили обо всём, в том числе Сергей рассказывал о своих успехах в карьере, я же пока учился, то есть до сих пор всё учился и учился, и мне о себе особо рассказывать было нечего. Но это нисколько не смущало нас обоих: нас захватывала игра и совместное потребление пива. Нам с Сергеем было приятно общество друг друга, таким образом, мы были приятелями. Но не друзьями. Мы оба осознавали это "но", и оно нас тоже не смущало.
Кроме достижений в решении квартирного вопроса, скажу о Сергее Петрове, что он рано "встал на колёса", то есть обзавёлся автомобилем. Сначала это была подержанная иномарка, потом появится новая "девятка", потом машин станет две - вторая для жены Тани, по-моему, тоже "девятка", но это, по-моему, будет уже в 2000-ых годах.
Таким образом, между мной, "вечным студентом", и Сергеем Петровым, успешным моряком, была очень большая разница в социальном статусе, но она не мешала нам общаться.
С годами Сергей Петров физически окреп, посещая, наверное, фитнесс-залы, "качаясь" и потребляя препараты для накачивания своего бывшего прежде щуплым тела. Но, всё равно, внешний вид моряка Петрова по-прежнему оставался несуразным.
Намного реже, чем с Петровым, я играл в карты с Сергеем Лабрадоровым, моим одноклассником по 479-ой школе. Я с ним в школе не дружил. Научил я его играть в Romm'e, когда мы уже окончили школу. До армии он работал в кинотеатре "Титан" на Невском - крутил кино, то есть киномехаником. Пока шёл кинофильм, мы с ним играли в карты наверху позади зрительного зала в аппаратной, откуда показывают фильмы, а если быть совсем точным, то в соседней с аппаратной комнате, в которой стоял диван, кресло и журнальный столик.
Когда я пришёл с армии, Сергей Лабрадоров уже не работал в "Титане", а учился в институте киноинженеров (как-то так назывался его институт). Теперь я стал приходить к нему домой, чтобы поиграть в карты. У Сергея есть брат Виктор Лабрадоров, на пару лет младше Сергея, так я и его приобщил к игре в Romm'e. Братья Лабрадоровы жили вместе с воспитавшей их бабушкой в трёхкомнатной коммуналке и занимали две комнаты, из которых одна была Сергея как старшего брата. Сергей и Виктор Лабрадоровы не были мне друзьями. Мы, как и с Петровым, были приятелями, то есть нам приятно было посидеть вместе за игрой в карты. Оба брата не курили, да и пива потребляли в незначительном количестве, так что с ними я чаще распивал чаи.
* * * (Звёздочки 37)
Ульяна, или Уля, росла. С самого раннего её возраста Полина и моя мама доверяли мне с ней гулять. В большой коляске мы с ней гуляли по Таврическому саду, расположенному относительно недалеко от нашего дома на Сапёрном. Когда Уля подросла и стала ездить сидя в складной коляске, я с ней гулял не только в Таврике, но и в Летнем саду, расположенном также недалеко, только в другую сторону от дома. Мне нравилось гулять с Улей, и было не скучно с ней. Она родилась красивой девочкой, вся в родителей и бабушку Элю, то есть мою маму, и своей красотой привлекала внимание многих взрослых: они улыбались-умилялись её ангельской красотой, выделяя её из множества гуляющих в саду детей, то есть она была привлекательной. Блондинкой. Гулял я с Улей-красатулей по выходным, отдыхая от собачей работы. Да, да, все работы, на которых я работал, по-другому назвать нельзя.
В выходные дни, то есть когда я не учился и не работал, я читал Ульяне детские книжки, а где-то в её возрасте трёх с половиной лет я начал учить её буквам, то есть читать-писать. Я учил Улю в форме игры, так что ей было не скучно учиться, и она сама меня постоянно просила позаниматься- поиграть-порисовать с ней. Ей нравилось наблюдать как я что-нибудь рисую. Мной была заведена толстая тетрадь, в которой я на каждом развороте страниц рисовал фломастером одну печатную букву в двух начертаниях: прописную и строчную, и предметы на эту букву. К каждому предмету мной подписывалось его название печатными буквами. Тетрадь заполнялась мной не по алфавиту, а по частотности употребления той или иной буквы в словах. Конечно же, первыми буквами, которым я обучил свою племянницу Ульяну, были буквы "А" и "М", складывающиеся в слово "мама". На букву "М" я нарисовал женскую фигуру в белом халате, в очках и со шприцом в руках - для Ули сразу из рисунка было ясно, что это изображена её мама. Другие предметы я также старался рисовать не вообще, а конкретно, то есть когда я рисовал, например, шапку, то я рисовал именно её шапку, или, если шкаф - то мой шкаф. Поскольку у меня в комнате на стенах было много плакатов и фотографий БГ, то она знала, кто такой Борис Гребенщиков, и поэтому на страницу с буквой "Б" мной была вклеена его фотография и сделана подпись "Боря". А на букву "Р" была нарисована рубашка, из рукава которой торчала рука, а в руке зажатая в кулаке рыба, причём рыба была как будто вытащена из реки-река голубой лентой вьётся на этой картине. Особого труда потребовалось мне для заполнения разворота тетради с буквой "Е". Я старательно перерисовывал енота с полосатым пушистым хвостом из детского иллюстрированного атласа, но одного его по сравнению с другими страницами тетради, где на каждую букву было нарисовано по несколько предметов, - было мало. Тогда я открыл упомянутую книгу-катал'oг "Вокруг игральных карт" на странице, где были представлены карты, на рисунках которых были представители различных групп населения средневекового немецкого общества, и на одной карте был нарисован человек в высокой остроконечной шапке с крестом спереди неё (это митра) и с длинным посохом с завитком на верхнем конце, одним словом-это епископ. Мне пришлось сначала объяснить Уле, что люди в таких шапках и с такими посохами очень добрые, и их называют епископами. Это слово "епископ" Уля легко запомнила. Но два рисунка на букву "Е" - это всё равно мало. Поэтому, когда попалась шоколадка, на обёртке которой была изображена царица-императрица Екатерина Вторая, то её портрет был вырезан и вклеен в тетрадь на букву "Е" самой Улей.