И тогда снег покрыл виноградники
Шрифт:
Профессор захлопнул книгу и внимательно посмотрел на девушку.
– Между прочим, - заявил он.
– Это вовсе не какое-то волшебство! Необычный феномен - да. В науке он известен как голографический эффект. Если создать голограмму, утверждают они, а потом разделить её на две части, то обе дочерние будут сохранять всю информацию изначальной материнской голограммы. Есть даже гипотеза, что по этому принципу устроена вся наша Вселенная. Но, мамонт меня забодай, церзиум существует! Девушка, дайте я вас расцелую!
– Я, я...
– попыталась увернуться гостья, но ей это не удалось.
– И запомните на всю жизнь!
– торжественным голосом заявил профессор минутой спустя.
– Запомните и расскажите детям и внукам! Вас самолично расцеловал профессор Ерёмин Сергей Алексеевич - это ли не лучшая награда для
Глава 2,
в которой читатель узнает, как осколок Скрижалей попал в руки девушки
Мягкий свет люстры, некогда привезённой профессором из Аммурианума, городка стекольщиков на одном из островов Венецианской лагуны, падал на тёплый ворс ковра из Исфахана, древней столицы персов. Светлые кресла в стиле арт деко доставлены были из знаменитой мастерской в Брно, толстая сигара сделана вручную в Доминикане, а старинные запонки из драгоценных пуговиц, соединённых тонкой золотой цепочкой перешли по наследству вместе с двухэтажным домом из восьми комнат, гостиной, кабинета и большого подвала, где в одной из половин хранилось в бочках и толстых бутылях дорогое старое вино, а в другой располагалась лаборатория. Аристократическая обстановка эта, впрочем, резко контрастировала с импульсивным и непоседливым характером профессора. В своём родовом гнезде он проводил лишь два зимних месяца, а весной уезжал на очередные раскопки. Там он без труда довольствовался самым необходимым: жил в палатке, носил рабочую одежду, ел вместе со всеми за столом и даже мысль о том, чтобы благоустроить свой походный быт не приходила Сергею Алексеевичу в голову. Двух месяцев отдыха, чтения книг, встреч со старыми друзьями, посещения театральных премьер и зимних конных бегов на ипподроме вполне хватало ему для восстановления сил.
Жизнь его юной гостьи Дареджан была совсем иной. С детства она подрабатывала, помогая матери - крикливой и пышногрудой красавице из Аштарака, что продавала фрукты на армянском базаре. Отец Дареджан - смуглый толстяк с крупным носом был для семьи скорее обузой из-за увлечения картами и хорошим коньяком. Громкие скандалы между родителями, свидетелями которых была вся армянская улица на окраине Ахтиара, ссоры и примирения, обвинения друг друга в изменах (мнимых и настоящих) и даже шумные потасовки - всё это породило у девочки желание вырваться за базарный круг совсем в раннем возрасте. В двух кварталах от их двора была антикварная лавка, которую держал двоюродный брат матери, и юная Дареджан пропадала там всё свободное время, играя старинными куклами, рассматривая необычные вещи и читая вместо сказок и романов древние рукописи. Были там и книги по археологии, в том числе и первое издание "Истории одного улья" профессора Ерёмина, ныне совершеннейшая библиографическая редкость. Одно время Дареджан даже упрашивала мать дать денег на учёбу в археологическом университете, но та искренне не понимала, чем глиняные черепки и человеческие черепа лучше мандаринов и персиков.
Торговля на базаре, справедливости ради, немало дала девушке. Она научила трезвому расчету, умению постоять за себя, хитрости и познакомила Дареджан с огромным количеством людей из самых разных социальных слоёв. Поэтому когда она всё же уговорила дядю взять её в свою лавку помощницей, прежние знакомые нередко заходили, принося с собой, как им казалось, антиквариат. И всё же девушка была удивлена, когда в четвёртый день третьей декады первого месяца года, в лавку заглянул Кривой Кондратий, самый нищий из всех нищих Ахтиара. Про него говорили, что он настолько беден, что не имеет даже кепки для сбора милостыни. Долговязый и худой, со скрюченными пальцами, он сидел на краю базара, у будки сапожника и вместо кепки перед нищим был расстелен грязный кусок мятой тряпки. Среди торговцев про него ходили странные и весьма противоречивые слухи. За долгие годы попрошайничества он оброс целым ворохом легенд и суеверий. Одни боялись его скрюченных пальцев и утверждали, что "кого хватит Кондратий - тот три дня не проживёт". Другие, наоборот, верили, что в больных пальцах его живёт великая целебная сила, но только для того, кто понравится нищему. Родители Дареджан, при всех своих недостатках, были людьми добрыми, и нередко подавали худому старику. Отец - с редкого выигрыша в карты. Мать - в пятый день первой декады месяца, она верила в Скрижали и почитала день, когда по преданию они были установлены. Деньги обычно относила Дареджан, среди верующих считалось, что чем старше человек, тем хуже он виден Богу. Вот дети - те как на ладони.
Ещё больше удивилась Дареджан, когда положив на прилавок свою грязную тряпицу, Кондратий бережно развернул её и достал оттуда камень с рунами.
– Не на продажу, - сказал он.
– Нельзя продавать.
И не успела девушка спросить, откуда он взял свою находку и зачем принёс ей, как нищий развернулся и ушёл. То, что это, возможно, осколок Скрижалей, Дареджан сообразила сразу. Но также она знала и о том, что до сих пор ни один подобный осколок не признан настоящим артефактом. Требовался эксперт - опытный, маститый. Тут-то и вспомнила девушка об "Истории одного улья". Записала имя автора и вскоре узнала, что живёт он здесь же в Ахтиаре, да ещё как раз в эти дни находится в городе. Редкая удача. А может быть и не удача вовсе? Может быть, знак судьбы?
Глава 3,
в которой читатель познакомится с супом консоме, сказкой о трёх поросятах и узнает о предложении профессора.
Осколки были собраны до мельчайшей частицы и помещены в особую герметичную коробку. На коробку наклеена этикетка, на этикетке указана дата и имя Дареджан - профессор, как и всякий археолог, любил аккуратность и точность. Историю о нищем, принёсшем камень, Сергей Алексеевич записал в новую толстую тетрадь, при этом был дотошен и въедлив, выспрашивая о мельчайших деталях.
– Ну, вот пока и всё, - профессор откинулся на спинку кресла.
– Замечательно мы поработали! В Едисане - городе, который имел честь принять мои роды, есть такой странный обычай: гостей приглашают отобедать с хозяевами. Дикость и варварство, пережитки времён Пророков. Шучу-шучу. В общем, если вы голодны, я приглашаю вас разделить мою трапезу.
– Городе, который имел честь принять ваши роды?
– переспросила Дареджан, и её бровь иронично выгнулась.
– Никогда не слышала такой формулировки. Но обычай мне нравится.
– О! А как вам понравится то, что готовит мой повар! Я, видите ли, нанимаю лучшего повара города каждую зиму, когда отдыхаю от работы.
Повар действительно оказался лучшим в городе, а, возможно, и во всей Тавриде. Никогда ещё Дареджан не ела столь вкусных блюд. Хотя профессор и был весьма демократичен, дома он соблюдал прежние аристократические обычаи: ели не из общего блюда, а каждый из своей посуды. Полотенца были мягкими и белоснежными, вазы для омовения рук украшены изысканными рисунками, а суп консоме разливался в маленькие, но глубокие чаши для питья. После того, как бульон выпивался, пирожок брали руками и съедали, а в чашу добавлялась новая, обжигающе горячая порция с новым пирожком. Разговаривали об истории и мифологии.
– То, что вы говорите - вздор, - отпивая из своей чаши, утверждал профессор.
– История как курица: хоть и не летает, а всё же птица, хоть и неточная, а всё же наука. А вы, милая, наслушались, понимаете ли, мифов да суеверных бабушкиных сказок. Я вам сейчас объясню, и вы сразу поймёте. Представим себе реальную ситуацию из древней истории: есть три восточных города-государства или маленьких княжества, как вам будет угодно. Живут в них этнически близкие народы, народы-братья. Но правители их по-разному заботятся о безопасности своих земель, и когда с севера приходит армия кочевников, одетых в звериные шкуры, она без труда завоёвывает первые два города...
– А восточных правителей, - ехидно вставила Дареджан, - зовут Ниф, Наф и Нуф. Типично восточные имена!
– Молодчина! Ухватили самую суть.
– Сергей Алексеевич, ангел с ними, с персидскими поросятами. Но пророки! В них верят тысячи, десятки тысяч людей. Да вы же сами только что держали в руках доказательство! Скрижали существовали!
– Прелесть вы моя!
– всплеснул руками Сергей Алексеевич.
– Любимая не мною. Ну, нельзя же мыслить так прямолинейно! Вам сколько лет, девять? Ах, да, два раза по девять. Вот многие так и живут до самой старости: не сорок пять лет, а пять раз по девять, не семьдесят два, а восемь раз по девять. Ну, надо же взрослеть, знаете ли... Скрижали, безусловно, существовали. Но они - я о Скрижалях - творение рук человеческих. Даже имена сохранились: мастер Аарон и братья его. А пророки... Пророки - это древняя религиозная секта, выступившая в эпоху, именуемую Временем Царей с претензией на идейное господство. Борьба за власть и не более того.