И тысячу лет спустя. Трэлл
Шрифт:
— Ты ничего не скажешь? — недовольно пробормотал Синеус. — Тебе плевать на Иттан, плевать на Якоба? Не спросишь, что случилось с ребенком? Как умер Якоб? Что за чертовщина с тобой происходит после Хольмгарда? Что сказали они тебе там?
Хольмгардом же они звали будущий Новгород, потому как город стоял на холме. Рёрик вдруг оставил обед и поднял голову. Его ледяные глаза сверлили Синеуса до тех пор, пока тот не заерзал на стуле.
— И как же он умер? Якоб? Вряд ли в бою? И тогда есть ли нужда тратить время на то, чтобы обсуждать это? Якоб не в Вальхалле. Ему там не бывать теперь.
—
— И как же он умер? — протянул Рёрик низко.
— В постели. Со своей рабыней.
— Она тоже умерла?
— Нет. Он был с нею, когда…
Рёрик слегка выпучил глаза и поджал нижнюю губу, как бы насмехаясь над услышанным. Но все же молчал. Его выражение лица говорило за него.
— Линн? Линн, которая сбежала?
— Да.
— Хороша рабыня, — съязвил Рёрик. — Едва ее мужчина умер, она уже бежать.
— Ее уже нашли, Рёрик.
Конунг молчал. Его взгляд был тяжелым и скучающим.
— В Хольмгарде дела плохо, но исправить можно, — после некоторой паузы, наконец, заговорил он на интересующий его предмет. Он говорил так, будто Хольмгард был его городом или вассалом. — Все было спокойно, пока некий Вадим, — он вдруг ухмыльнулся, погладил длинную русую бороду и откинулся на спинку стула, — пока некий Вадим…
Синеус и Утред многозначительно и даже заговорщически переглянулись. Они не понимали, о чем говорит конунг, о каких исправлениях и о каком Вадиме, ведь ездил он в Хольмгард на переговоры о суднах и торговле. Рёрик это заметил и ударил кулаком по столу. Кубок упал, и красные струйки вина потекли по столу, просачиваясь сквозь щели и капая на пол.
— Слушать меня! — рявкнул он. — Не смейте отворачиваться от меня, когда я говорю! Сукины дети не смогли удержать мирную крепость в порядке, пока я со своими воинами едва избежал резни! Ты! — он ткнул толстым коротким пальцем в Утреда.
Младший брат сглотнул ком, застрявший в пересохшем горле.
— У Вадима есть дочь. По этой весне ей будет тринадцать, и она созрела. У нее уже идут месячные. Мы сговорились о вашей свадьбе, — он снова ударил кулаком по столу. — Ты женишься на его дочери.
— Что? Почему? — Синеус воскликнул. — Рёрик, что произошло в Хольмгарде?
— Когда я был внутри города, мое войско обнаружили и напали на него. Я не предусмотрел то, что у одного из князей могут быть походы в такое время года. То был князь Вадим, брат князя Святослава. Кажется, он у них воевода, а Святослав сидит в гарде. Вадим возвращался с очередного боя с хазарами. Об этом я узнал уже позже. Некоторых наших взяли в плен, отобрали все оружие и привели к Святославу. Наших погибло тридцать человек, а меня заковали в цепи. Я должен был унижаться и объясняться, что все это ошибка. Я должен был умолять этих выродков отпустить меня! Что войско мое — лишь защита. Что я пришел с миром и лишь на переговоры!
— Но это ведь не так… да, Рёрик? — Синеус прищурился.
— Не смей перебивать меня!
— Извини.
— Мы пришли к соглашению, что они дадут нам беспрепятственно перемещаться по реке и отпустят другую сотню наших викингов, если
Мелкая дрожь прошла по телу Утреда. Наконец, его голос прорезался.
— Брат, я не... — но это были единственные слова, которые он смог выдавить из себя.
— Рёрик… — встрял Синеус, защищая младшего брата. — Как ты можешь обещать им то, чего у нас нет? Мы потеряли Фризию. И если мы пойдем на хазаров, мы потеряем куда больше людей, чем тех, что остались в крепости. Какая нам в том выгода?
— Да, Фризии пока что нет… но будет же. Или ты не слушал меня? — протянул Рёрик и широко и сладко улыбнулся от одной только мысли о том, как он вернет свои земли. — Мы теряли Фризию три раза, и каждый раз возвращали ее назад. Выйдет и на этот раз.
Синеус разочарованно покачал головой.
— Ты стал плохим викингом, брат мой, — Рёрик цокнул языком. — Или слава и богатства тебя больше не прельщают? Не хочешь больше служить богам? Хочешь стать земледельцем? — он подтрунивал Харальда. — Ты совсем не знаешь меня, если думаешь, что хазарами все закончится. Да, я обещал им помочь. Они обещали помочь нам. Но было лишь обещание, которое я и не собираюсь сдерживать. Поглядишь, мы еще и Хольмгард заберем… Все будет. И вся Гардарика будет наша, если я так захочу. А я захочу. Уже захотел. Ты своими глазами видел, как известный тебе и великий конунг Рагнар брал Париж. Город, стоящий на холме. Ты думаешь, что я хуже или слабее, чем он? Скажи это вслух, Харальд, если ты так думаешь.
— Я так не думаю, Рёрик. Столько лет прошло. Столько воды утекло. А ты все тягаешься с Рагнаром? Но что-то с этим Вадимом не так, — Синеус никак не мог успокоиться. — Я чувствую здесь подвох.
— Брось! В чем же может быть здесь подвох, Харальд? Они ничего не смыслят в военном деле! Они не могут побить хазаров! Сила нашего меча и наша отвага — вот, что им нужно, чтобы одолеть хазаров. Что ты знаешь о этих славянах? Что ты слышал о их славе? Что слышал о их подвигах? Вот именно, Харальд. Впрочем…
Рёрик, довольный своими умозаключениями, погладил молоточек Тора, который висел на его толстой шее.
— Однако, они легко взяли все наше войско в плен и убили десять человек, — Харальд ядовито присвистнул. — А сколько их них были мои люди, конунг?!
— Не все войско! А лишь сотню! И когда дело касается всего нашего народа, стоит ли считать, кто из них служит конунгу, а кто — лишь ярлу?! А? И может, это и был мой план?
— Был ли?
— Нет, — цокнул языком Рёрик и откинулся на спинку стула. — Однако же, все обернулся как нельзя лучше!