И в аду есть ад
Шрифт:
У него брызнули слезы из глаз, перехватило дыхание, он выпустил её. Быстро стуча каблучками, она скрылась в двери. Через мгновение он ощутил дикую, звериную ярость, закипевшую в груди, бросился за ней, нагнал и повалил на пол, в бешенстве стал срывать одежду, не обращая внимания на её крики и попытки вырваться.
Громкие, отчаянные вопли только раззадорили его, и, прижав к полу, начал хлестать ее по лицу. Когда сопротивление упало до минимума, грубо овладел ею, навалившись всем телом сверху, направляя резкие движения вдоль тела, будто ударяя дротиком. Ощущая, как она содрогается, не понимая, что это унижение или удовольствие. Остановился, тяжело дыша, вглядываясь в её лицо, искажённое гримасой.
Она попыталась освободиться, отталкивая его, царапаясь, вцепляясь зубами в его руку, но он несколько раз наотмашь ударил по лицу, резко развернув к себе спиной, сильнее возбудившись от вида налитых ягодиц, овладел сзади, обхватив хрупкое тело, грубо тиская, сжимая с силой тугие яблоки грудей. «Не надо, хватит. Пожалуйста, не надо! Мне больно! Отпусти меня!» — умоляла она, но это только распаляло его жгучее желание.
Он совершенно потерял контроль над собой, превратившись в дикое животное, в тигра, терзающее свою жертву, готовый разорвать на куски и сожрать. Финальный аккорд оглушил его, накрыв с головой волной невыносимого, страстного наслаждения. Он отпустил Сирену, и присел на полу, пытаясь отдышаться. Он боялся повернуть голову, увидеть её гнев. Осторожно перевёл глаза и обнаружил, что она лежит на спине, раскинув руки и блаженно улыбаясь. Она, наконец, встала, ширма исчезла, из пола появилась кровать и она, упав на неё, громко рассмеялась. Фрэнк присел рядом и, заметив, как на её лице, груди, животе расплывается несколько громадных сине-чёрных кровоподтёков, смущённо спросил:
— Ну и как?
— Потрясающе, — прошептала она томно, обвив его шею руками. — Я в тебе не ошиблась. Именно то, что нужно.
— Ты предпочитаешь стариков? — поинтересовался он с иронией.
— Я не смотрела на лицо, я видела твоё мускулистое тело, упругие ягодицы, крепкие бедра и очень впечатляющий инструмент. Ты дикий зверь. Я завидую твоей жене.
— Знаешь, мы как-то иначе с ней занимались любовью, — проронил Фрэнк.
— И напрасно. Вы многое теряете.
— Ты мне что-то дала? В шампанском?
— Тебе понравилось? Не волнуйся, на твою потенцию это не повлияет. Ты удивительный мужчина. Твоя потрясающая сексуальная энергетика сбивает с ног, — произнесла она с придыханием, и провела нежно рукой по его груди, животу. — Ты себя не ценишь.
— Мне здесь отбили охоту себя ценить, — зло бросил он.
— Не волнуйся, тебя скоро отпустят, — произнесла она. — Принеси мне, пожалуйста, ещё шампанского, вон из того шкафчика.
Фрэнк принёс бутылку, ловким движением снял пробку, наполнил её бокал.
— Тебя бы давно уже отпустили, если бы… — продолжила она.
— Если бы ты не захотела со мной заняться любовью? — перебив её, спросил насмешливо Фрэнк.
— Ну что ты. Я не смогла бы повлиять, — возразила она совершенно искренне. — Это случайность, что ты остался и попался мне на глаза. На самом деле, ты оказался очень нужным человеком для Финнегана, поэтому он потребовал у заказчика двойную оплату. Но тот оказался очень, очень жадным. Он пока торгуется.
— И ты знаешь, кто заказчик? — поинтересовался Фрэнк.
Она перевернулась на живот и начала весело болтать стройными ножками с безупречной линией икр.
— Ну, знаешь или нет? — уже грубее спросил он.
— Конечно, знаю. И скажу тебе. Если мы это повторим.
— А почему я должен тебе верить? Может, ты все врёшь, пытаешься меня заманить, — проворчал он.
— У меня есть доказательства. И я тебе их продемонстрирую, если ты согласишься.
— Как будто у меня выбор есть. Я все равно здесь на положении раба. Со мной, что угодно можно делать. Мне крупно повезло, что меня захотела женщина.
— Видишь, как ты всем нравишься, Хэнк. И я понимаю почему.
— А я — нет. Я не секс-гигант, и не брутальный мачо. И совсем не красавец.
— Ты очень сильный, мужественный, уверенный в себе. У тебя потрясающие глаза. Тебе говорили, что у тебя такие глаза, в которых тонешь, как в морских глубинах?
— Говорили. Иногда. Хотя мне все равно не понятно. Я не сентиментален.
— Я хочу для тебя все-таки что-то сделать. Чтобы ты не вспоминал обо мне, как о последней стерве, которая воспользовалась твоей беспомощностью.
— Боже, какая щепетильность. Не заметил, чтобы ты сильно переживала из-за этого, когда мне щупала яйца на осмотре, — с сарказмом проговорил Фрэнк.
— Не сердись. Пожалуйста. Если ты мне дашь слово, что придёшь и мы повторим. То я тебе сейчас продемонстрирую, что я не обманываю тебя.
— Сирена, как я могу тебе что-то обещать? Если завтра меня может до смерти замучают? Ты же видела, во что меня тут превратили. А мне всего 36, черт возьми! — воскликнул сердито Фрэнк.
Он подошёл к окну, и стал бездумно вглядываться в мутную зеленоватую воду, причудливо искажавшую высокие башни. Сирена подошла сзади, прижалась к его спине, обняв за талию.
— Если хочешь, я тебе помогу выбраться из этого города, — сказала она тихо, и в конце её голос дрогнул. — Покажу, где выход. Вижу, ты ужасно тоскуешь. Эта женщина, она тебя ждёт, волнуется.
— Не надо, Сирена. Если ты говоришь, что меня скоро отпустят. Зачем тебе рисковать? Лучше скажи мне, кто меня заказал. И для чего.
Быстро шлёпая босыми ногами, она отошла к шкафчику и вытащила с полки кассету. Сунула в магнитофон и произнесла:
— Вот запись с камер наблюдения. Финнеган все записывает, чтобы иметь возможность надавить на заказчиков.
На экране возник шикарный кабинет с массивной мебелью из красного дерева, диванчиком, обитым полосатым шёлком. В глубоком кожаном кресле цвета кофе с молоком, сидел, развалившись, хорошо знакомый Фрэнку худосочный мужчина с сильно выпирающим на тощей шее кадыком. Но одет он был на этот раз не в кожаную куртку и кирзовые сапоги, а в элегантный, твидовый, темно-синий однобортный костюм, идеально сидевший на нем. Положив ногу на ногу, демонстрируя безупречно вычищенные светло-коричневые ботинки, он курил толстую сигару и делал это очень умело.