И в аду есть герои
Шрифт:
Оставалось всего несколько слов заклинания! Вероника схватила лежащую на столе ампулу и судорожно раздавила ее над круглой лампой в центре врат. Прозрачный «стим» на удивление охотно смешался с маслом.
Магабатхи-йа Нанна канпа!Машрита Нанна зиа канпа!Йа маг! Йа гамаг! Йа загастена киа!Аштаг кареллиош!«Сейчас!»
Но ничего не происходило. Совсем ничего! Даже ледяной вихрь, привольно гулявший по комнате, исчез, оставив после себя лишь иней да мелкий озноб, трясущий саму Веронику. Огоньки ламп как-то съежились, потускнели, а черный рисунок врат на линолеуме казался дурацкой шуткой.
«Я опоздала? – Из глаз стоящей посреди комнаты обнаженной, трясущейся от холода девушки потекли слезы. – Нет, этого не может быть!»
Черные знаки начали стремительно белеть. Сначала Вероника решила, что они исчезают, но тут же поняла, что они просто покрываются изморозью, кристалликами голубоватого льда. Ледяной вихрь не исчез, он просто просочился внутрь очерченного мукой круга и теперь резвился во вратах.
«Неужели…»
В масляной лампе с тихим шипением забурлил «стим». Огонь неожиданно покинул фитиль, и теперь горело все, что было в пиале. Горело хорошо, ровным, пронзительно синим пламенем, поднимающимся почти до колен Вероники.
– Аштаг кареллиош! – провозгласила приободрившаяся девушка и заняла место жреца.
Пламя покинуло пиалу и синим облаком поднялось к потолку. Вероника почувствовала идущие от него морозные волны и едва не вскрикнула от радости: все идет как надо!
– Нанн руаббат, Нанн клон кашир!
Девушка ощущала, что холод, подаренный ей дыханием ледяного вихря, вот-вот подберется к сердцу, но она не собиралась прерывать открытие Врат из-за такой мелочи. Пламя под потолком превратилось в золотистое облачко.
– Нанн дор мук-кирдар Азаг-Тот хколлен!!
Облако превратилось в дождь, и в тот момент, когда его золотые капли упали на пол, побелевший рисунок врат Нанна заполыхал синим пламенем.
«Получилось!»
– Наши миры соединились! Договором своего рода! Ключом Нанна! Подписью Великого Господина! Я приказываю Вратам распахнуться!
Пламя, пляшущее на символах врат, взметнулось до потолка. Бронзовые таблички запылали золотом. Свечи Сторожевых Башен распустились синими цветами и сомкнули круг, образовав огненную изгородь по линии, начертанной белой мукой. И пронзительный холод гиперборейского пожара сковал открывающего жреца. Ледяные стрелы вонзились в сердце Вероники, синее пламя охватило покрытую инеем девушку, и маленькие кристаллики стали… не таять и впитываться, нет, они стали вгрызаться в тело, острыми краями продавливая себе дорогу внутрь, разрывая ткани, смешиваясь с кровью…
Морозный костер Азаг-Тота пожрал мозг Вероники. Все, что было важным: воспоминания, мечты, Лешенька… все провалилось в безразличную бездну, наполненную синим огнем. Девушка громко закричала и упала навзничь, прижимая тонкие руки к пылающей холодом голове.
И только одна мысль пронзила ледяной кошмар:
«Я просыпаюсь!»
– Ур-р! – Нерг коротко всхрипнул, и Ктулху резко, но в то же время вполне дружески дернул за уздечку, не позволяя саранче встать на дыбы.
– Ты уже все забыл, старина? – пробормотал погонщик рабов, успокоительно похлопывая Нерга по тяжелым пластинам. – Когда-то тебя было не пронять заурядной магией. Помнишь, как ты рвался через «кольца саламандры»?
Огромные фасеточные глаза саранчи виновато взглянули на хозяина.
– Давай, старина, вспоминай свою доблесть, – пробормотал Ктулху. – Очень скоро она нам понадобится.
Они стояли во внутреннем дворике замка Кадаф, в центре круга, очерченного белой пшеничной мукой – один Азаг-Тот знает, где добыл ее Носящий Желтую Маску, – пронзаемые потоками холодного, пропитанного магией ветра.
– Время приближается! – возвестил Носящий Желтую Маску, внимательно глядя на мраморное небо Глубокого Бестиария. – Приготовься!
Ктулху быстро опустился на колени и коснулся рукой черного оникса Кадаф:
– Пусть меня защитит твоя ненависть, Великий Господин!
Стены замка задрожали и стали покрываться синим инеем, ледяной ветер внутри круга обезумел вконец – ярость, с которой он терзал погонщика рабов и его саранчу, могла разрушить горы.
Но что такое холод для гиперборейца? Для того, в чьих жилах течет проклятие Азаг-Тота?
Над кругом возникло нежное золотистое сияние.
– Врата открываются!
Ктулху вскочил на Нерга и бросил последний взгляд на Носящего Желтую Маску, длинная фигура которого расплывалась за пределами круга. Перед тем, что предстояло совершить погонщику рабов, их старая вражда стала вдруг мелкой и бессмысленной. Продолжится ли она в будущем? Неважно. Сейчас они сидели в одной лодке, и Носящий Желтую Маску доказал это, отдав Ктулху часть своей крови: отправляющемуся в неизвестность погонщику рабов сила была нужна больше.
– Надеюсь, я увижу, как Великий Господин вплавит твою гнилую плоть в священные стены замка! – крикнул Ктулху.
Носящий Желтую Маску не умел смеяться, не обладал чувством юмора, но в его ответных словах погонщик рабов впервые за много веков уловил шутливый тон:
– Я заставлю тебя сожрать свой грязный хвост на глазах Великого Господина!
На глазах Великого Господина! Они действительно были в одной лодке. Ктулху взмахнул рукой. Носящий Желтую Маску пошатнулся, он отдал погонщику рабов почти всю свою кровь, но все-таки ответил прощальным знаком гиперборейцев.
– Помни, что ты должен сделать!
И золотистое сияние полностью поглотило Ктулху.
– Да хранит тебя ненависть Азаг-Тота!
Пламя, пылавшее на символах Врат Нанна, внезапно погасло, и в центре вычерченного на линолеуме прямоугольника появился маленький бугорок мелкой черной пыли, окутанный призрачным золотистым сиянием. Пыль тонкой струйкой проникала в комнату откуда-то снизу, но интенсивность этой струйки постоянно возрастала, превратив бугорок сначала в горсть, а затем – в горку. Золотистое свечение пронзительной звездочкой сконцентрировалось над Вратами, и пыль начала вихревое движение вокруг нее, постепенно слипаясь в плотный черный кокон, вбирающий в себя не только золотое сияние, но и порывы ледяного ветра, гуляющие внутри обозначенного мукой круга, и синее пламя изгороди, образованное лампами Сторожевых Башен.