И в аду есть герои
Шрифт:
– В склянке действует мерное заклинание. Она сама отмеряет необходимое количество препарата и фиксирует остаток.
– И сколько здесь сейчас?
Настоятель наклонился к бутыли и прошептал несколько слов.
– Сто двадцать четыре целых и пять десятых миллилитра, – ответил приятный женский голос. – Что-то ты зачастил за своей отравой, Динамус.
Настоятель покраснел, Бога хмыкнул и отвернулся.
– У вас задействовано не простое мерное заклинание, – ровным голосом констатировал Гуго.
– Ну и что? – окрысился эрлиец. – Мы вплавили в склянку духа. Так надежнее.
– А
– Я бы не хотела выслушивать оскорбления от этой бутылки, – громко произнесла Красава.
– Это что за истеричка?
– Духи в Темном Дворе такие же… гм… несдержанные, как и их создатели, – заметил де Лаэрт.
– Зато надежные, – проворчал Бога.
– Вы не могли бы говорить тише? – осведомилась склянка. – У меня ужасная мигрень. Динамус, ты уже девяносто два года обещаешь налить в меня не такую гадость, как Золотой Корень.
– Радость моя, давай вернемся к этому вопросу позже, – попросил покрывшийся пятнами настоятель.
– Склянка, кто последний брал Золотой Корень? – громко задал вопрос Гуго.
– А где «пожалуйста»?
Теперь начал багроветь рыцарь.
– Сесиль, дорогая, – елейным тоном произнес эрлиец. – Скажи мне, пожалуйста, кто последний брал Золотой Корень?
– Сам же и брал, – язвительно ответила склянка. – Или совсем с памятью плохо?
Отец Динамус вздохнул и вытащил из шкафа большую книгу.
– Здесь мы фиксируем каждую операцию с Золотым Корнем: сколько взято, что изготовлено, кому продано.
– Подписи клиентов есть?
– Разумеется. Можете проверить у них и у Сесили.
– Проверим. – Гуго взялся переписывать имена клиентов.
Отец Динамус демонстративно взглянул на часы и снова вздохнул.
– Сто двадцать четыре с половиной миллилитра, – повторила Красава. – Значит, расход с начала года составил двести семьдесят пять с половиной миллилитров. Многовато.
– Обычно ажиотаж начинается к осени, – объяснил настоятель. – Но в этом году клиенты зачастили в начале весны. В любом случае к концу декабря у нас останется два-три миллилитра.
– И что вы с ними сделаете?
– Уничтожим в присутствии представителей Великих Домов.
– Все правильно.
Красава задумчиво посмотрела на склянку и повторила:
– Сто двадцать четыре с половиной миллилитра.
– Двадцать два литра, – вздохнул Монастырев. – Чуть больше.
– И сколько денег нам стоило его производство? – хмуро спросил Крысаулас.
Геннадий Прокопьевич промолчал.
Они стояли на складе готовой продукции, в подвале складского комплекса, и мрачно разглядывали коробки с ампулами. Двадцать две коробки без этикеток. Двадцать два литра «стима». Больше двух миллионов в оптовых ценах. Два миллиона! А на производство этого количества наркотика было затрачено меньше двухсот тысяч, включая затраты на исследования.
– Уничтожить товар? – угрюмо осведомился Адольфус.
Крысаулас потер переносицу. Уничтожить и забыть. Вот первое, о чем он подумал, узнав о ЧП и особенно изучив пленку. Но теперь пришло время тщательных раздумий – наломать дров всегда успеем.
Да, побег подопытных – это прокол, но больших проблем Езас Раймондович не видел: беглецы вряд ли сумели понять, где находится фабрика, а обычную полицейскую проверку складской комплекс выдержит. И не одну. С другой стороны, возможности, которые проявили подопытные, поражали воображение. Взлом двери, уничтожение охраны с помощью молний и огненных шаров, скорость перемещения – все это произвело на Крысауласа сильное впечатление. Монастырев уверен, что это результат действия «стима», а если так, то подобный стимулятор может стоить колоссальных денег. Денег намного больших, чем заурядный наркотик, пусть даже и вызывающий привыкание только к себе самому. Езас Раймондович еще не мог оценить перспективы, но масштаб вполне улавливал: такой стимулятор потянет на миллиарды. Готов он играть по таким ставкам?
– Геннадий Прокопьевич, у вас есть выводы по произошедшему? Хотя бы предварительные?
Монастырев снял очки и задумчиво поджал губы.
– «Стим» ускоряет идущие в организме процессы, отсюда быстрота перемещения и сверхчеловеческая сила. Он как бы выводит человека на грань возможного.
– А молнии? А шары?
– Не знаю, – развел руки Монастырев. – Кажется, мы сумели разбудить скрытые резервы организма.
– Экстрасенс хренов, – пробормотал Пукос.
– Да, экстрасенс! – вскинулся Монастырев. – Вы видели молнии? Вы видели, как эти люди взломали дверь? Вы можете это объяснить?
– Не кипятитесь, Геннадий Прокопьевич, – поморщился Крысаулас.
Так что же делать? Уничтожить очкарика, уничтожить все следы «стима» и вернуться к производству обыкновенных наркотиков? Синица в руках всегда предпочтительнее. Неплохой доход, устойчивая клиентура, надежная поддержка гангстерских группировок. Инстинкт самосохранения буквально кричал: да! Это то, что тебе нужно! Но Крысаулас всегда считал, что инстинктам доверяют только животные.
Себя он числил человеком.
Второй вариант предполагал коммерческое использование проявившихся особенностей «стима». Необходимо исследовать причины, вызвавшие у подопытных сверхъестественные возможности, понять их, а затем найти желающих купить чудодейственное средство. Этот вариант потребует продолжения затрат, но обещает хорошие дивиденды. Очень хорошие! В памяти Езаса Раймондовича отчетливо всплыл огненный шар, который подопытный швырнул в охранника. За такие возможности военные заплатят вагоны денег!
А если Монастыреву не удастся понять, что вызывает столь радикальный эффект?
Крысаулас потер переносицу и обвел тяжелым взглядом молчащих подчиненных.
– Геннадий Прокопьевич, сколько времени вам потребуется, чтобы исследовать новые данные и понять, куда мы влезли?
– Неделя, – тихо ответил Монастырев. – Я должен проанализировать результаты наблюдений за подопытными и…
– У вас есть неделя. Даже две недели. И вы будете сидеть здесь, в лаборатории, безвылазно! Не занимайтесь ничем, кроме «стима».