И вечно их манит пыль дорог
Шрифт:
Он рассказал Рогару о своем столкновении с подозрительным незнакомцем, о лицах без лиц и шагах, которые замирают, если и ты перестаешь идти по коридору, и прямо на глазах Рогар подобрался, поджал губы и сел в кресле упрямо-ровно. Голос его из расслабленного, полушутливого тона стал стальным голосом короля.
– Тайный Совет должен узнать о попытке покушения, – он был первым, кто бесстрашно назвал вещи своими именами.
Аскольд покачал головой:
– Боюсь, что они уже знают. Вряд ли хождения по застенкам и маги во дворце остались без их
– Тогда…
– Тогда им, напротив, лучше не знать, что об этом знаем и мы.
– Прикинемся дурачками?
– Именно. Как в детстве.
Лицо Рогара посветлелело на несколько мгновений:
– Мы тогда не спали всю ночь и обнесли отцовскую фамильную оружейную! Попрятали реликвии королевского дома в комнате и сделали вид, что перепутали их с игрушками.
– Сколько нам было? Лет по пять, да?
– Около того. Как мы вообще поднимали те мечи?..
Как ни было менестрелю жаль прерывать их короткий глоток светлого и теплого, он кашлянул, напоминая, как далеки они от беззаботного детства.
– Откуда мы знаем, что они не подсушивают прямо сейчас? – слово за словом выдавил Осверин, не поднимая головы и кусая губы.
Рогар замер.
– Перед встречей я простучал стены, – пожал плечами лорд Витт.
– И стражу, – встрял менестрель.
– Ага, и стражу. Все чисто.
Рогар посмотрел на них взглядом “Вы уверены?”, на каждого по очереди, пристально и сумрачно.
Музыкант кивнул за них обоих.
– Да, Ваше Величество, точно.
Он не проверял стены и стражников, но брату своему верил, пожалуй, больше, чем себе. Было, за что.
Тогда король Рогар встал и стал ходить по комнате, мерить шагами расстояние от кресла до стены, и до камина, снова до кресла, и до стены… А братья сидели молча, не следили за ним глазами, только одинаково точно и по-разному, каждый по-своему просчитывали все варианты развития событий.
– Они предпримут еще одну попытку, – звякнул бокалом Осверин.
– Две.
– Да, пожалуй что и две.
– Ты же понимаешь, что проигнорировать вторую будет сложнее, чем первую?
– Вряд ли получится.
– А объявить войну Тайному Совету…
Рогар выругался и хлестко, зло всадил в стену еще один кинжал.
– У меня там – война! С другой стороны – пираты. И тут я узнаю, что в моем собственном дворце, те, кому мы с отцом и братьями доверяли наши спины, готовятся начать со мной еще одну войну!
– А ты должен быть милым и начать свое правление с добрых и мудрых решений, – вставил менестрель.
– Черт подери, да! А что если эти сволочи объединятся?!
Аскольд поднял на него спокойный-спокойный, как гладь зимнего горного озера, взгляд.
– Мы сделаем это раньше.
10. Казнь по справедливости
С этого вечера каждую ночь, иногда засиживаясь до самого рассвета, Аскольд, Осверин и Рогар разбирали приносимые им сведения, складывали теорию за теорией, доказывали или опровергали их. Спорили, исчертили безумное количество бумаг,
А их дни занимала дворцовая рутина, колесо которой не останавливалось никогда, и лишь набирало обороты по мере того, как новый король собирал всю власть к своим рукам взамен окоченевших отцовских.
Это была тяжелая, выжирающая силы дочиста работа. Порой даже тяжелее ратной.
Пиратский вопрос пока еще терпел, северяне были бессильны до наступления зимы, у монахов и магов что-то случилось, и об их войне не было больше слышно ни слова. Оставались только работорговцы, Тайный Совет, да все ближе подкрадывалась зима, грозящая принести с собой кровь и боль.
Не один раз Осверину приходилось, хохоча и прикидываясь пьяным, пробираться в личные спальни и леди, и их служанок. Аскольд на следующем приеме с самым невинным видом выплеснул бокал вина на придворного, как им стало известно, прячущего в нагрудном кармане отравленный порошок. Молодой лорд Витт рассыпался в извинениях за свою неловкость перед ним так искренне, что придворный сам почувствовал себя виноватым. А Рогар тем временем тихо, по одному или по двое, снимал с должностей и отправлял в замки своих верных людей, уличал в связях с работорговцами и казнил в самых дальних подземельях, таких, крики откуда не долетали даже до рядовых темниц, и улыбался, улыбался, приглашал повеселиться и с легкой руки приглашал занять невзначай освободившиеся места тех, в ком был уверен он и двое его самых близких соратников.
И лишь один заговор, последний из всех, он обнародовал с шумом и помпой. Это легко удалось устроить – все тщательно скрываемые карты были у Его королевского Величества на руках.
За неделю до тех событий троица стратегов грелась на солнце уходящего лета. Осверин перебирал струны гитары, дописывая новую мелодию, Аскольд читал, щурясь от яркого света. А Рогар сидел на столе, держа в одной руке бокал, а в другой ворох записок, и жестикулировал, пока говорил. Его движения были полны энергии и жизни, рыжеватыми волосами играл теплый ветер, а бокал пронзали солнечные лучи, и казалось, словно молодой король только что сделал глоток жидкого янтаря.
– О, посмотрите, какая прелесть! – воскликнул он. – Если бы все новости подавали так подробно и обстоятельно!
Аскольд демонстративно прикрыл книгу, вложив палец между страниц, и протянул руку.
– Нет, лорд, я лучше сам прочту! – в голосе Рогара звучали азарт и затаенное предвкушение игры. Аль знал эти интонации всю свою жизнь – и только улыбнулся, радуясь, что это уже совсем не тот парень, который ронял голову в подставленные руки, стонал от бессилия и смотрел затравленно и безнадежно.