И восходит луна
Шрифт:
Грайс замолчала. Ее вели под руки, в спину упиралось дуло автомата. Где же Маделин? Она обещала быть здесь. Впрочем, и хорошо, что ее здесь не было - Бримстоун в массе своей не производил впечатления сообщества, с которым можно договориться.
Грайс шла по ночному лесу в темноте и, будто бы, в пустоте - шаг стал легким оттого, что Грайс больше не несла за него ответственность - кто-то другой тянул и толкал ее так, чтобы она не споткнулась, чьи-то холодные руки вели ее, и где-то далеко Грайс услышала, как ухает сова. Грайс нравились совы, жаль она не могла увидеть сейчас сову - это бы изрядно подняло ей настроение.
В
Вполне естественное желание для человека, замерзшего до костей и не понимающего, куда его ведут - оно мало связано с чувствами - больше с физиологией.
Для того, чтобы поднять собственный боевой дух, Грайс принялась думать о Лаисе. Лаис Валентино был в большой опасности, которую он не в силах предотвратить. А вот Грайс могла бы ему помочь - она могла бы оправдать свое существование. Стать героиней. Было бы так здорово стать кем-то, кто спас человеческую жизнь. Грайс хотелось видеть Лаиса рядом, чтобы он улыбался, смеялся, и был этим забавным, непонятным счастливым человеком. В детстве у Грайс было стойкое убеждение, что счастливые люди не должны умирать. Им все это, в конце концов, надо. Для них существует весь мир, для их счастья, для радости. Грайс считала, что счастливые люди доживают до старости, а несчастные умирают рано. Поэтому ее шокировала мысль о том, что ее тетя, милая, веселая и приветливая, умирает от сердечной недостаточности в больнице. Как так могло быть, чтобы человек, радовавшийся каждому дню - умирал, оставляя все это. Это была невербальная, непередаваемая обида на мир, которую Грайс до сих пор не могла высказать.
Интересно, сколько еще людей в Бримстоуне? Все ли они девушки? Как была создана эта организация? На базе клуба любителей бриджа? Какой на самом деле голос у Джанны?
В последний раз Грайс была так заинтересована в финале сериала "Светлячок". Надо же, подумала Грайс, даже сейчас, в этой чудовищной ситуации с ночным лесом, между ней и миром - стена. Она снова будто смотрела шоу, пусть и крайне занимательное. Под ногами хрустели листья и ветки, влажно стекал за шиворот отвар.
А потом Грайс поняла - она думает вовсе не о том, о чем стоило бы. О чем она вообще думает? Грайс захотелось отвесить себе пощечину, но рука будто онемела. Это не было похоже на паралич, который она ощущала из-за ребенка под сердцем. Скорее ощущение было, как от транквилизаторов, которые она принимала в самые тяжелые периоды депрессии, когда ее врач считала, что стоит Грайс провести еще ночь без сна, она выбросится из окна, потому что возненавидит даже воздух.
Грайс поняла, что ее шатает, и она все еще стоит на ногах только потому, что ее поддерживают девушки рядом.
– Что вы сделали?
– прошептала она. Говорить в полный голос оказалось практически невозможно.
Грайс услышала голос Джанны:
– Обезопасили себя. Ты правда думаешь, что мы просто чокнутые викканки?
Грайс мотнула головой, ей не хотелось быть невежливой, но язык заплетался.
Она почувствовала, что оседает на землю. Кто-то рядом звонко засмеялся. Ее подняли, и понесли. Странное чувство, ее будто качали, как если бы она была рок-звездой и дала изумительный концерт, однако все происходило в полной тишине.
– Хотя, может, отчасти и это правда, - засмеялась Джанна, и помехи растворились в тишине, которая теперь казалась совсем глухой. Стихли даже звуки шагов. Засыпая Грайс чувствовала, как она высоко.
Глава 12
Грайс просыпалась медленно, сознание оставалось, как непроявленная пленка - голоса, запахи, ощущения - все было тусклым, темным. И Грайс не была уверена в том, что хочет приходить в себя. События предыдущей ночи всплыли в ее голове сразу, но некоторое время не вызывали у нее совершенно никаких чувств.
Она была где-то, не совсем понимала, где, она очнулась после лихорадочного, медикаментозного сна.
– Я же вижу, что ты проснулась, - раздался голос над ней. Искаженный голос Джанны.
– Не делай из меня дурочку.
– Сейчас. Прошу прощения, - пробормотала Грайс. Она открыла глаза, ожидая увидеть ту же безликую маску. Но над ней стояла рыженькая Лайзбет. На ней были очки в аккуратной оправе, рыжие волосы собраны в высокий хвост. У ее губ был микрофон, и когда она говорила, то будто целовала его.
Грайс почувствовала, что руки и ноги ее прикованы к кушетке. Она дернулась, но кожаные ремни держали ее крепко.
– Джанна?
– спросила Грайс.
– Лайзбет, - сказала она, убирая микрофон ото рта. Она нахмурилась. Ее светлые глаза смотрели с обидой, и Грайс никак не могла понять ее источник. Наконец, Лайзбет подняла руку. На ладони у нее был сломанный, раздавленный маячок - путь Грайс отсюда.
– Ты ведь не думала, что я - идиотка?
– спросила она.
– Не думала, - честно сказала Грайс.
– Я вообще не думала, что это ты.
Во рту было горько, хотелось пить.
Лайзбет бросила сломанный маячок на пол, раздавила его каблуком. У нее, в отличии от других диких девочек, на ногах были берцы.
– Я отследила, откуда шел твой звонок. И я отследила сигнал маячка.
– Так ты из тех гениальных хакеров, которые взломали сеть ФБР?
Лайзбет хмыкнула.
– Я там была не одна.
Она снова задумчиво проехалась каблуком по маячку, а потом достала из кармана платья маленькое зеркальце. Она поднесла его к Грайс, и Грайс увидела себя - обычную себя.
– Ты слишком далеко от твоей божественной подружки. Но кроме того, иллюзии не действуют, если в них не верить. Зря ты хотела меня обмануть.
Грайс слышала в ее голосе что-то похожее на грусть. Она снова попыталась дернуться, но не вышло. Грайс увидела, что на ней белое платье, такое же, как и на Лайзбет.
– Ты хотела попасть сюда - ты попала. И послужишь нам, как и обещала, - сказала Лайзбет.
Грайс облизала пересохшие губы, как же хотелось хоть глоток воды.
Грайс осмотрелась, вернее предприняла такую попытку. Голову запрокинуть тоже было нельзя - ее шею фиксировал еще один ремень. Комната была просторной, похожей на медицинский кабинет и, соответственно своему сходству, очень чистой. Грайс видела стеклянные шкафы с инструментами, чувствовала горький запах лекарств.