«И вот вам результат…»
Шрифт:
Где и сгинуло.
Но мы были не в претензии. Мы оживлённо распределяли товар по карманам, понимая, что участвуем в новых, не устоявшихся пока формах обслуживания. Тут, извините, не до культурных условностей. Тут бы быстрей домой!
И вот когда мы уже развернули лыжи в сторону покинутого стойбища, произошло нечто, что помнится до сих пор. Вдруг из темноты выросла человеческая фигура. Эта фигура как бы сгустилась из мрака, явно мужского пола, невнятного роста, неразборчивого во мгле вероисповедания. Озадаченные, мы остановились. Сильно озадаченные. Человек бесстрашно приблизился к нам вплотную и задал
Помнится, пар у него изо рта не шёл.
Возвращались назад бодро, как с урока физкультуры. Энергично хвалили прибавочную стоимость, мудро заставляющую человека мать родную… в смысле заставляющую людей сидеть страшной зимней ночью в неприспособленном для такого дела помещении и предлагать ищущим своего нехитрого счастья их нехитрое счастье. Город не казался таким уже страшным и забубённым, обретённые горячительные напитки горячили прямо через стекло.
Ветер дул в спину.
Поднялись в мастерскую, прослушали возгласы радости со стороны заскучавшего хозяина Лёни. Потеряв надежду, он уже начал демонтировать стол, а тут – мы трое, живые, практически с песней на негнущихся устах! Стол тут же восстановили, расселись вокруг, налили, преломили хлеб. Костёр беседы снова вспыхнул, осветил, согрел остывшую впопыхах душу…
Молодец автор, красиво, хорошо сказал!
И вот мы снова вместе в половину второго ночи. Всё позади. А впереди ещё полночи в кругу хороших разумных людей. Прерванный хороший разговор начался почти с новой силой. Однако из головы автора не выходил человек из ниоткуда. У соседа /Олега Степановича/ на лице было то же сомнение. Он первым обратился к автору с осторожным вопросом:
– Вова, а это… к нам возле киоска никто, это… ну, не подходил? В смысле ты никого там не видел, вспомни!
– Помню, – ответил автор, подумав, и осторожно справился: – А что?
Третий /Давид/ отставил руку с невыпитой рюмкой, замер, прислушиваясь к нашему переговору.
– А что он сказал, этот человек, не помнишь? – снова осторожно спросил спрашивающий Олег Степанович.
Повисла пауза.
В общем, после тройного перекрёстного допроса к великому облегчению выяснилось, что нет, не показалось, мы не стали жертвой массового гипноза или отравления – мы видели и слышали одно и то же.
– Так что там случилось? – допытывался хозяин Лёня, которому, может, было обидно, что все вокруг понимающе кивают, облегчённо вздыхают, улыбаются, а он один стоит недоумевает с наколотой на вилку закусочной рыбкой.
Как Робинзон Крузо с выловленным в океане канадским долларом.
Естественно, ему, хорошему художнику и человеку, рассказали в красках про поход и добычу, и про мистическое явление человека из мрака, и про его странное предложение.
Мудрый Лёня – старейшина того памятного застолья – поудивлялся вместе с нами, потом наполнил рюмки и сказал:
– Поздравляю, друзья, вот и наступил капитализм!
В конце этой небольшой правдивой повести автор хочет спросить любезного читателя:
– Любезный читатель, что мог спросить человек у трёх неразличимых в ночи мужчин зимой, на продуваемой ветрами улице пустого, дичающего уже тогда огромного города?
После небольшой паузы отвечаем: возникнув из какого-то нового измерения, он негромко, как бы не для посторонних ушей, сказал:
– Ребята, утеплённый линолеум не нужен?
Так выпьем же за прибавочную стоимость, заставляющую человека пренебрегать законами природы, мироздания и просто законами!
А паразиты, как говорится, никогда!
Пост № 1
Было некогда в нашей бывшей великой стране патриотическое явление – Пост № 1.
Находился этот Пост аккурат у входа в Мавзолей и состоял из двух вооружённых часовых. Он состоял как бы из двух смертных, сторожащих одного бессмертного. С примкнутыми штыками. Потом этот Пост переместился к могиле Неизвестного солдата, да и остался там навечно. Как бы убедившись, что бессмертный уже никуда не убежит.
Речь здесь пойдёт про старый Пост № 1, где в своё время случилось небольшое, но памятное для многих приключение.
Особо памятным это приключение оказалось для:
– рядовых Полещука и Туркени – военнослужащих срочной службы и сержанта-татарина их Асхата Бахтиярова;
– Алика Гликмана – артиста погорелого театра;
– Утелены Львовны Брик – старой коммунистки-ленинки и друзей её – старых и не старых большевиков с большевичками числом восемь. Или одиннадцать;
– двух безымянных девушек-лимитчиц, которые легко отделались.
Пожалуй, и всё.
Глава 1
Это случилось, когда в бывшей великой стране наступили новые времена.
В ухо уже дул холодный ветер перемен, в другое дули бодрые звуки новой жизни. Иногда они объединялись, дули в одно ухо, тогда страна накренялась и черпала бортом воду; шатались и раскачивались устои, жители цеплялись зубами за ванты и соломинки; в телевизоре мелькали молодые пакостные лица с новостями, мол, тонем, друзья, теперь уже точно конец, как в песне:
А море чёрное ревело и стонало.На берег рушился, гремя, за валом вал.Как будто море чьей-то жертвы ожидало.Стальной гигант кренился и стонал.Были, были жертвы, но меж тем держава крепилась. Например, Ленин по-прежнему лежал в Мавзолее, простой и навечно выбритый, как бы якорь старой жизни. К Мавзолею всё ещё выстраивалась очередь из любопытных или самых отпетых. Последние приходили регулярно и в тупой надежде, что однажды вождь не выдержит, прохаркнется, густо сплюнет – да как гаркнет голосом богатырским, да как свистнет посвистом молодецким, да как… Короче, рухнет поганая демократия, засучит ножками в неокрепших штанишках – тут и сказке конец! И тогда они – упорные – возьмут хлеб-соль и выйдут встречать прежнюю Жизнь, Порядок и Старые Деньги, поя: