«И вот вам результат…»
Шрифт:
И трогательно протянул руку к стакану.
Дальше они пировали уже втроём. Ленин тоже удивлялся на мамин напиток, даже закашлялся, с характерной ленинской картавинкой:
– Откуда… где бгали?!
– Он сам с Белоруссии, – сказал Полещук, кивая на Туркеню. – Брестская крепость. Они там такую самогонку гонят. Даже лучше!
– Не может быть! – воскликнул Ленин, вытирая слёзы. – Сейчас ведь указ о богьбе с пьянством и самогоновагением!
– Не, – махнул рукой Туркеня. – Мы в пуще гоним, в болотах. Мама писала, после указа над пущей несколько раз пролетал милицейский вертолёт и затих. У Надежды Константиновны цистерну с воздуха
– Котогая Надежда Константиновна? – оживился Ленин. – Кгупская?
– Нет, библиотекарка, «для детей и юношества». Они купили у ракетной части ёмкость из нержавейки, в смысле сменяли на двух кабанов. На весь район хвастались. А дедушка Михась их предупреждал, что нержавейка будет на солнце давать отражение. Мама пишет, насчитали шестнадцать дырок от пулемёта! Теперь хоть выбрасывай.
– А у дедушки какая ёмкость? – невнимательно поинтересовался Ленин, любовно закусывая салом.
– У нас обыкновенная, – пожал плечами Туркеня. – Железнодорожная.
– Гвозди бы делать из этих людей, – прочувствованно сказал Ленин, вытирая жирные пальцы о казённые штаны. – Или обои!
– Товарищ Ленин, а перестройка победит? – поинтересовался Полещук, имея в виду свой интерес.
– Я скажу тост, – бодро сказал Ленин. – Наливай!
Но тут выяснилось, что наливать-то нечего, – не предвиделся третий.
Вжившийся в роль Алик-Ленин поднялся и сказал словами из «Да Ленин всех вас передушит!»:
– Дгузья, для коммуниста нет пгеггад!
С этими вещими словами он вышел и вернулся с початой банкой спирта. Оказывается, за неделю он таки освоился в подземелье и подружился с лаборантами, которые обслуживали настоящего Ленина. А сегодня там кто-то незнакомый уединился с молодой лаборанткой. И пока они, увидав живого Ильича, застёгивались и приходили в себя, он прокричал им: «Вегной догогой идёте, товагищи!» – и по-большевистски экспроприировал стоящую на столе банку со спиртом. Эту сагу он рассказывал, высвобождая из карманов реквизированную закуску, в частности открытую жестянку шпротов, от которых ленинский мундир тут же пришёл в полную негодность.
– Вот это я понимаю – вождь! – восхищённо сказала Полещук. – А не эти козлы на съезде!
И разлил спирт по стаканам.
– А чего он коричневый? – спросил про спирт наивный Туркеня.
– Его подкгашивают гадостью, чтобы для коммуниста были пгеггады! – горько сказал Алик и тут же успокоил: – Но ты не волнуйся, пока я тут – для коммуниста нет пгеггад!
Выпили, закусили принесёнными шпротами. Стало совсем хорошо.
– Закурить не будет? – вспомнил Алик про наболевшее.
Ему не разрешали курить; мол, понятно, что в ленинском мавзолее не может пахнуть ладаном, не тот формат, но не может же в храме, где витает дух вождя всех революций, вонять харьковской «примой», такой страшной!
Полещук погнал Туркеню наверх стрельнуть закурить. Туркеня схватил карабин и выбежал в ночь.
– Мне, товарищ Ленин, – рассказывал разомлевший Полещук, – до дембеля осталось 26 дней, а ему – как до луны. Но ты, как говорится, спи спокойно, хорошая смена растет!
Алик снял пиджак, осмотрел жирное пятно на жилете, махнул рукой – всё равно под флагом не видно. Стал рассказывать про случай с собакой на недавних гастролях в Молдавии, но не закончил – вернулся перспективный Туркеня. Принес смятую полпачки сигарет, за ним, щурясь на свет и немного стесняясь, вошли две девушки лет за тридцать.
– Вот, товарищ сержант, – тоже стесняясь, проговорил Туркеня, – сидели под ёлками, нарушали!
– А-а! – закричал одичавший без женского участия Алик. – Ходоки! Милости пгошу к нашему шалашу!
Увидев живого Ленина, девушки вытаращили всё, что могли вытаращить в это время суток. Потом успокоились, особенно после спирта. Выпив, осмотрелись, старшая сказала:
– Хорошо тут у вас, а это моя сестра Валя. Правда, Валя, ты моя сестра?
– Правда, – ответила толстенькая Валя, мы – сестры, я из Можайска, Нина из Калуги.
Дальше сёстры заговорили о своей лимитной жизни, ругали какого-то Вано Артуровича, который обещался прописать, но не прописал, а только деньги с них взял, а ключ из-под коврика убрал, выдаёт под расписку.
Вошедший в роль Алик гневался, иронично кричал:
– Вот вам и пегестгоечка! Ну не козлы, я спгашиваю?!
– Вы им дайте, товарищ Ленин, – отвечали сёстры, – а то только обещают, а сами только пользуются телесно.
Пьяный Туркеня слушал, неожиданно смеялся в неожиданных местах, а после и вовсе взобрался на единственное лежачее место и отключился. Лежал, свесив из чужого гроба длинные ноги, прижав карабин к груди, как будущую дочку.
– Надо его поднимать, – сказал опытный Полещук и посмотрел на часы. – Скоро развод.
Но с места не стронулся, придавленный сидящей у него на коленях сестрой Ниной. Нина захихикала, пощекоченная в том месте, где Полещук её пощекотал.
– Туркеня, – пошевелил за сапог Алик. – Вставай, скоро развод!
Туркеня отрицательно помычал, потом открыл глаза. Увидев доброе ленинское лицо, он заулыбался, сказал:
– А я тебя знаю! – и оттолкнул Ленина свободной ногой.
Алик не обиделся, прикрыл его флагом, заботливо вынул карабин и потухший окурок изо рта.
– Пускай полежит, – отечески сказал он. – Солдат спит, служба идёт!
И вернулся к компании.
Глава 6
Этой самой ночью Утелене Львовне провидчески не спалось.
Во-первых, давали себя знать старые раны. Поверх старых давали себя знать новые раны, полученные недавно на митинге в защиту… «Чего мы там защищали-то?.. – горько думала Утелена, глядя в тёмную стену. – Или, может, какая-то годовщина была? Точно, годовщина! Или мыло давали, и я, не выдержав, сцепилась с льготниками?..» Так она медленно думала, а где-то в голове как бы фоном звучали мужественные строки мужественной песни в исполнении их хора ветеранов:
Суровые годы уходятВ борьбе за свободу страны.За ними другие приходят,Они будут тоже трудны.Да, именно трудны, ибо кроме хора слышала Утелена в бедовой своей голове собственный голос, бранящий популярного тогда экстрасенса Алана Чумака шарлатаном и хохляцкой скотиной. По его установке она честно выпила литровую банку «заряженной» у экрана телевизора воды. Заряженной, конечно, в кавычках, т. к. хоть Утелена и выпила для верности банку поверх литровой, но нисколько не помолодела, как клялся этот гад, а, наоборот, чуть не опозорилась возле метро, как на грех, «Марксистская».