«И вот вам результат…»
Шрифт:
Да. И вот, рассказывают, какому-то городу срочно понадобился более новый памятник Ленину. И более крупный. Город-то разросся, а старый памятник был похож на лысое дитя с протянутой рукой, как бы для подаяния. Заказали памятник чуть ли не в Москве, сказали скульптору: надо, чтобы Ильич как бы стоит, а сам как бы устремляется и вот-вот шагнёт в будущее, прямо с постамента! Скульптор понял, что без кепки никак, и изобразил вождя с развевающимися полами пальто, кепка в вытянутой руке, рот широко приоткрыт. Ильич как бы
В смысле «смерть капиталу!».
Памятник заказчику понравился. Хоть скульптор и затянул работу до последнего. То есть послезавтра открытие, а с кого сдёргивать белое покрывало? Плюс скульптор то ли заболел, то ли запил, они ведь тоже люди. Короче, привезли ящик с дорогим содержимым, распаковали; всё на месте, всё целое. Вдруг кто-то из молодых говорит: «Товарищи, у нас по плану Ленин с кепкой, а тут – ноль!» Кинулись в чертежи – действительно! Смерть. И тогда пригласили местного сикейроса, сказали: «Михаил, к завтрашнему дню должна быть на голове кепка: людей, денег, патронов не жалеть!»
И работа закипела. Раньше, кстати, могли работать и одновременно кипеть, изумляя иностранных коллег.
Короче, завтра днём праздник. Центр города украшен и как новый. Посредине памятник, памятник скрыт от нескромных глаз белым полотнищем. Самого Ильича затащили на постамент краном и ночью; штыри, цемент, всё как положено, что-то, конечно, торчит, но хрен с ним, успели! И вот речи, музыка, «ура!» собравшихся. Полотнище, которое, как правило, цепляется за все выступы, сегодня медленно, но верно, по-большевистски сползает вниз. Начальство облегчённо выдыхает: стоит Ильич! Стал на века, как на вахту. В прекрасном пальто, отличных ботинках, молодец скульптор, постарался! На голове вождя замечательная кепка. Другая кепка у него в руке, и он указывает вперёд – к победе коммунизма.
Занавес.
Было ли такое или это эхо народной фантазии – наука молчит. Впрочем, жизнь при напрасно забытой советской власти была столь изобретательна на события, а Лениных ваяли так часто, что такой эффект вполне допустим.
И вот Коля.
Когда на бывшую страну навалилась демократия, все стали добывать деньги чем попадя. Лично Коля бросил эпическую номенклатуру, давай ваять памятники убитым бандитам. В мраморе, бронзе, граните на кладбище. Заработок был конкретный и, главное, стабильный. Но были нюансы. Тогда такое было время – иногда нюансы брали и прижимали вашу звонкую песню лицом к асфальту.
И вот про такой нюанс в монументальном искусстве.
Как-то в Колину мастерскую пришли бойцы и соратники свежеубитого братана. Как правило, они приходили скромно, без стрельбы, осматривали белые гипсовые головы, руки, торсы, заготовки. Сами с такими же торсами, с толстыми запорожскими шеями, в знаменитых тогда спортивных штанах «адидас». В мастерской сразу становилось тесно и неприятно от жутких затылков. Тему задавал старший:
– Ты, что ли, этот… который памятники делает?
– Я. Скульптор.
– Это ты, значит, царице памятник слепил?
Коля осторожно:
– А что?
– Я говорю, можешь. У нас братана убили, суки, но мы отомстим.
– Нужен тоже памятник, нашему Толяну!
– Понятно. Какой бы вы хотели?
– Ну, на кладбище, какой!
– Понятно. В каком виде? Погребальная урна, склонённые ангелы, увядший дуб, ростовая скульптура, бюст, барельеф, стела…
– Подожди! Во-первых, при чём тут урна?! Или дуб! Думай, что говоришь!.. Какой мы хочем, братаны?!
Тут, говорит Коля, начинался худсовет.
Например, кто-то хотел, чтобы памятник блестел, чтоб как из золота. Чтоб все издалека жмурились, никаких бабок не жалко. Согласились, что Толян должен быть в бронзе, и нанять людей, чтоб начищали. Но кто-то вспомнил, когда был в Париже, в смысле в этой, как её, блин… о, в Италии! – так там памятники стоят явно тоже железные, но аж зелёные – такие старые.
– Так что?
– Так то, блин! Если блестит – сразу видно: новодел. Лучше, чтоб зелёное. Пускай думают, что наш Толян давно лежит; что он тут самый крутой!
После такой заявки заказчики долго и глухо гуркотали меж собой, постановили:
– Да! Слышь, художник, сделай Толяну памятник, чтоб как старый, но чтоб далеко видать! Бабки – какие скажешь.
Договорились. Дальше начался разговор о главном, о деталях.
– Смотри сюда, – сказал старший Коле, – сделай, я счас нарисую как… Не рисуется, блять!.. Короче, вот это будет типа Толян, а это типа его любимый «лендровер»… Ну, ты разберёшь. Вот так они стоят, вроде он счас сядет и уедет от нас. Насовсем, блять!
Старший всхлипнул, при этом изобразил на ватмане огурец с одним глазом, сбоку – сломанную овощную тележку, вокруг много хреновин, вроде пиявок, только стоячих.
– А это что? – осторожно спросил Коля.
– Ну, люди, блять, пришли посмотреть на Толяна! Родные и близкие.
Худсовет нашёл предложение достойным внимания.
– Правильно! Главное, чтоб передние номера видать. Его номера вся ментовка знала! Под козырёк брали!
– И крест!
– Нет, братаны, машина – уже было!
– У кого это было?!
– У Юди. Я видел. Вот так его «мерс», а так – Юдя по пояс. Очень трогательно, блин!
– Я прослушал, Юдю грохнули?!
– Юдю! Матрос памятник видел!
– Матрос, какой ещё памятник?!
– В Саратове. Вот так «мерс», вот так – Юдя с какой-то бабой, на шее чепила. У бабы на животе розы, из чугуна. Как в жизни!
– Не понял, какие розы?! Мы с Юдей в субботу на стрелку ходили! Когда успели?!
– Ой, это Кудя с «мерсом», Кудя!
– Матрос!!