И все таки, они пересекаются
Шрифт:
Саах глубоко вздохнул и положил пальцы на потные виски пленника. Магическая защита разума тут же заколола кончики пальцев, но он пока не собирался читать чужие мысли, только давить на сознание болью. Очередной крик разорвал тишину пыточной, заставляя скривиться.
Быстрый, пытливый взгляд Дагона, и скальпель в его руке прочертил очередную линию на чужом теле.
Снова удар болью.
Стоящий у двери Севастьян в очередной раз вздрагивает от крика и закусывает губу. Он уже дважды убегал отсюда, прощаясь вначале с крохами завтрака, а затем и просто с желчью.
—
Ментальный молот заставил пленника содрогнуться всем телом, а затем вытянуться в струнку, пуская ниточку слюны из угла губ.
— Нет, — хриплый ответ.
Острое лезвие отсекает последний палец на руке, а короткая вспышка огня прижигает рану. Им не нужно, чтобы пленник истек кровью, и к тому же после такой процедуры пальцы может отрастить почти любой хороший целитель. Лезвие чертит линию на ладони, подготавливая к тому, что она будет пронзена, и маг это знает. Удар скальпеля и ментальный совпадают.
Севастьян снова сбегает от двери.
Щиты на разуме трескаются под давлением, и Саах кивает наемнику. Тот бьет лезвием в печень и оставляет скальпель там, беря следующий. Коленная чашечка оказывается раздроблена, как и первые два слоя защиты. Шинда увеличивает напор, не позволяя их восстановить. Главное не выжечь мозг, иначе информации они просто не получат. Вторая нога с хрустом ломается в особых тисках, и пленник не выдерживает напора. Щиты обрушиваются с неслышным для человеческого уха звоном, открывая доступ в сознание.
Саах подключился к накопителю, теперь, нельзя оплошать.
Через него проходили сотни воспоминаний, почти не откладываясь в голове. Сейчас пытаться их сортировать совершенно бесполезно, нужно скинуть их в кристаллы, а затем просмотреть все.
Мелькнул короткий бой с Севастьяном, приказы человека в капюшоне, обычная жизнь, разбавленная убийствами, детство.
— Наемник, причем идейный, денег он за свои действия не получает, — Шинда оторвался от чужого разума, позволяя пленнику обвиснуть в бессознательном состоянии. — Пусть его подлатают, если что ещё пару вопросов зададим.
— Ты скачал его жизнь.
— Но не его мысли.
Саах вывалился из камеры и, подхватив графин с водой, жадно отпил. Копание в разуме всегда вызывало бешеную жажду.
Дагон, хмыкнув на это, достал из ящика запыленную бутылку и плеснул в два стакана зеленоватую жидкость.
Шинда принял один из стаканов и по привычке вдохнув запах, опрокинул его в себя. Горло ожгло, и живительное тепло растеклось по телу, позволяя выдохнуть и расслабиться после многочасовой пытки.
Мимо пробежал вызванный через амулет лекарь правителя, и Шинда расслабленно привалился к стене, прикрывая глаза. Прикосновение чужих губ не стало неожиданностью. Саах откликнулся, пытаясь забыть чужую память, растворить её в себе и потерять.
========== Глава двадцатая ==========
Дагона всегда распаляли пытки: запах чужой крови, крики боли и потрескивание магии. Бой был лучше, но и пытки тоже находили отклик.
Впиваясь в губы Шинды поцелуем, он ожидал, что его оттолкнут, а может, и хорошенько двинут в челюсть, но никак не того, что демонолог с жаром отзовется, обвивая шею руками. Вжав Сааха в стену, наемник обхватил узкие бедра демонолога ладонями, не позволив отстраниться, хотя тот и не пытался.
Пальцы Шинды зарылись в белые волосы, притягивая ближе и заявляя свои права на доминирование.
Дагон до боли сжал пальцы, позволяя прочувствовать свое напряжение. Сейчас он не отпустит Сааха.
Тот, казалось, только этого и ждал: легкая прохлада тени, краткая глухота, и он уже вжимает Шинду в стену не холодного коридора, а в спальне лаборатории.
Севастьян не мог смотреть на пытки. Пусть этот человек убил Диатери, но это было выше его сил. Лицо Шинды, превратившееся в восковую маску, ни тени жестокости, ни отпечатка удовольствия, полное равнодушие. Дагон был чуть более эмоционален, но все же и ему это удовольствия не доставляет, ему нужна информация, а не кровь и боль.
Сбежав в очередной раз, Севастьян рискнул вернуться только тогда, когда мимо пробежал лекарь. Вынырнув из-за поворота, Суалес замер, открыв рот.
Наемник жестко прижимал Сааха к стене, целуя. Руки демонолога обвивали шею Дагона, но не в попытке придушить, а скорее притянуть ближе. Между этими двумя не то, что лист бумаги не всунуть, воздух не пройдет, столь плотно они друг к другу прижимались.
Уха достиг тихий стон, и Суалес залился краской. Кто из этих двоих его издал, Севастьян знать совершенно не хотел. Тень окутала пару и они исчезли, позволяя шумно выдохнуть и потереть лицо.
Из камеры выглянул слегка розовый лекарь.
— Ушли?
— Да, — Севастьян подошел к камере. — Боялись выйти?
— А ты не чувствовал? — лекарь изумленно приподнял брови. — От них магией полыхало так, что хотелось сбежать на край света.
— М-м-м, — протянул Суалес. — Не чувствовал. Вероятно, слишком далеко стоял.
— Повезло, — лекарь тряхнул темно-рыжими волосами, которые вились мелким бесом, делая мужчину похожим на какую-то мелкую породу псовых. — Не знаю, сколько у них обоих не было партнеров, но если коитус произойдет в этом здании, тряханет нас не слабо. Да и сигналка в трубу вылетит, как и щиты.
— Уверены? — Севастьян возвел глаза к потолку, будто пытаясь отыскать парочку через камень и перекрытия верхних этажей.
— Более чем, — лекарь вернулся в камеру. — Когда эти взбесившиеся кролики вернутся, можешь им передать, что пациент благополучно вылечен и усыплен.
Севастьян, фыркнув, покачал головой. Это будет веселый разговор.
Дагон нетерпеливо рванул чужую рубашку, не в силах терпеть. Руки Шинды обжигали жаром и магией, которая стремительно разливалась вокруг них. Если кто-то сейчас попытается им помешать, наемник без сомнения убьет, лишь бы Саах и дальше прижимался к нему, с жаром отвечая на поцелуй. Плотный кожаный жилет с многочисленными карманами отлетел в угол, распоротый на две части. За ним последовали рубашки: черная и густо-фиолетовая.