Шрифт:
========== 1. Будущее ==========
Глава перезагружена из раннего…
Наклоняюсь к земле, подбирая глухаря, пронзенного моей стрелой, и широко улыбаюсь приветливому лесу. Ясное осеннее солнце, играя, пробивается сквозь высокие кроны деревьев, расстилаясь по свежей листве замысловатыми узорами.
Шаги Бена Хоторна за спиной почти бесшумны, но я чувствую его присутствие. Поворачиваюсь, наблюдая, как друг неторопливо идет мне навстречу и, подойдя вплотную, касается подушечками пальцев свежей царапины на моей щеке. Я смущенно опускаю глаза, но он поднимает мое лицо за подбородок и заставляет посмотреть
– Китнисс, бросившись в лес, ты нарушила разрешенную зону. Мы ведь договаривались не покидать Радиус безопасности, - укоризненно говорит Бен.
Я, улыбаясь, отбегаю в сторону и, подхватив первый попавшийся камушек, не прицеливаясь, запускаю в Хоторна. Бен смеется в ответ, уворачиваясь от моего снаряда.
– Китнисс, ты слишком эмоциональная, это утомляет, - произносит он, подмигивая мне, но почти сразу вновь становится серьезным.
– Кроме того, если бы ты бегала медленнее, то услышала бы, как я звал тебя, - Бен косит глаза на передатчик, закрепленный на его запястье.
– Отец требует младшую Эвердин в Штаб.
– Меня? – вот уж не ожидала, что могу понадобиться президенту Хоторну. – Он не сказал зачем?
Бен пожимает плечами:
– Без понятия. Пошли, пока он не прислал за тобой солдат.
Демонстративно округляю глаза, показывая, как сильно удивлена, но иду следом за другом.
Мы, действительно, ушли слишком далеко: забора вокруг Радиуса безопасности я и Бен достигаем только через полчаса. Радиус безопасности – это поросшее деревьями пространство шириной в несколько километров, постоянно патрулируемое солдатами внутреннего гарнизона Тринадцатого и окружающее Дом правосудия. С виду это полуразрушенное здание, которое многократно подвергалось бомбежке еще с Темных времен, и здорово пострадало при взрывах в период Восстания Сойки-пересмешницы, зато, если на территории окажется посторонний, он никогда не найдет вход в бункер, ведущий в огромный подземный город. Мы минуем пост контроля и, предъявив документы, на лифте спускаемся в недра Тринадцатого.
Когда на табло загорается надпись «Уровень 15», двери лифта открываются, выпуская нас на тускло освещенный этаж. Передо мной хорошо знакомый длинный коридор, петляющий то направо, то налево, с множеством мелких ответвлений, но меня интересует только комната в конце, носящая гордое название Штаб. Это просторное помещение с рядами стульев, трибуной и экраном во всю стену, предназначенное для заседаний Совета Тринадцатого. Достигнув цели, предупредительно стучу в дверь и, дождавшись разрешения, вхожу.
Сейчас в Штабе не многолюдно: президент Гейл Хоторн, сидящий во главе стола, пожилой руководитель Научного отдела и по совместительству победитель одних из Голодных игр Бити Летир, парочка членов Совета и… моя мама. Если присутствие остальных более или менее объяснимо, то появление Примроуз Эвердин в стенах этой комнаты зарождает в моей душе недоброе предчувствие. Сколько себя помню, мама денно и нощно торчит в Медицинском центре, добросовестно выполняя работу Главного врача Дистрикта.
Стоит мне появиться, взгляды всех людей обращаются ко мне. Чувствую напряжение, повисшее в воздухе, и нервно сглатываю, предчувствуя беду.
Президент Хоторн начинает говорить первым:
– Здравствуйте, мисс Эвердин. Садитесь, - он кивает головой на несколько свободных стульев, предоставляя мне право выбора. – Нам предстоит долгий и серьезный разговор.
Я до невозможности смущена, что Гейл обращается ко мне официально: он близкий друг мамы и всегда зовет меня по имени, называя «мисс» только, когда сообщает плохие новости. Что случилось на этот раз? Меня отчитают за нарушение Радиуса безопасности? Так я делала это уже десятки раз – поздновато бить тревогу.
Усаживаюсь рядом с мамой, Бен пристраивается рядом. Теплая рука родительницы находит мою, крепко сжимая ее.
– Чем могу быть полезна, Президент? – сухо спрашиваю я, и Гейл хмурится, отчего его брови сходятся на переносице.
– Не язви, Китнисс, - произносит он. – Нам нужна твоя помощь.
– Кому нам? – уточняю я.
– Жителям Тринадцатого и всему Панему, - говорит Хоторн, и теперь уже моя очередь недовольно сдвигать брови домиком.
Он что издевается?
– Страна находится в тяжелейшем состоянии, - продолжает президент, - голод, болезни, каторжный труд и Голодные игры, которые после подавления Восстания, стали требовать сорок восемь трибутов против прежних двадцати четырех. Еще немного и окажется, что гуманнее убивать собственных детей, чем обрекать их на жизнь в современном Панеме.
– Скажи это Питу Мелларку!
– вырывается у меня, но я тут же вспоминаю про субординацию и поправляю себя, – скажите.
Мама горестно качает головой, а Хоторн сурово смотрит на Бити, предлагая тому продолжить речь. Бити Летир кажется старым, как сама история, но голос одного из самых гениальных ученых страны звучит, на удивление, твердо:
– Китнисс, Совет Тринадцатого много лет искал способ разрешить создавшуюся проблему: как-то изменить, улучшить жизнь людей. О повторном Восстании не может быть и речи – Дистрикты как никогда ослаблены, люди сломлены. Президент Мелларк позаботился об этом.
Члены Совета кивают, соглашаясь с его словами, а Гейл и мама обмениваются странными взглядами.
– Сейчас, кажется, решение найдено, - говорит ученый, - в Научном отделе разработали устройство, способное перенести человека в прошлое!
Пренебрежительный смешок срывается с моих губ, но больше никто не улыбается. Хоторн выглядит особенно серьезным, его губы сложены тонкой полоской плохо сдерживаемого беспокойства. Мама едва не плачет, до боли сжимая мою руку в своей. Я всматриваюсь в лица сидящих вокруг и не могу понять – все сошли с ума? Единственный, кто выглядит таким же потрясенным, как я, так это Бен.
Бити не дает мне переварить информацию про «устройство перемещения во времени» и добавляет:
– После многих часов совещаний, мы пришли к выводу, что изменить что-то в наше время невозможно, а вот попытаться предотвратить негативные события – вполне.
Летир увлечен своим рассказом и, глядя прямо на меня, продолжает:
– Тщательный анализ истории Панема в период последних сорока лет позволил найти, так сказать, переломный момент, Китнисс. Это гибель Сойки-пересмешницы, твоей родственницы, в честь которой ты получила имя.