Шрифт:
====== Глава 1-1. Возвращение. ======
POV Пит
Сегодня особенный день. Несколько месяцев томительного ожидания, мучений и сомнений позади. Сегодня я увижу ее снова. Мою Китнисс. Как хочется заключить ее в объятия, крепко-крепко держать и уже никогда не отпускать от себя ни на шаг. Я больше не потеряю ее. Второй раз мне этого просто не пережить.
Она взорвала Арену. Никогда бы не подумал, что это вообще возможно. Но Китнисс каким-то непостижимым образом это удалось. Я разговаривал об этом с Бити, когда мы только попали в Тринадцатый. Он долго и умными словами объяснял, как
Почти все из того, что произошло после взрыва, я знаю только по рассказам других людей. Сам я отключился, когда на меня напала Энорабия. Она разрезала мне руку и тяжелым ударом по голове вырубила мое сознание. Собственно, в тот момент я думал, что уже умер. И не спас Китнисс! Не уберег!
Я действительно ее не уберег! Ее забрали в Капитолий. Мою Китнисс…
В чувство я пришел уже здесь, в Тринадцатом. Оказывается, он уцелел – Капитолий и здесь нас обманул. Но теперь почти вся жизнь Дистрикта проходит под землей: огромные многоуровневые строения и коммуникации, полное самообеспечение энергией, едой, водой и прочим.
Почти сразу, как я смог стоять на ногах, меня отвели в местный Штаб. Среди целой толпы незнакомых людей, которые о чем-то совещались в стороне, меня ждали Хеймитч и Финник. Первое, что меня интересовало тогда, где Китнисс? Ни тот, ни другой ничего мне не могли ответить, все ходили вокруг да около. Пока из тени не вышел Плутарх Хэвенсби, распорядитель Игр. Я не успел даже изумиться тому, что он здесь, когда услышал то, что превратило следующие несколько месяцев моей жизни в кромешный ад.
– Мы пытались спасти ее, Пит. Но не успели. Китнисс забрали планолеты Капитолия...
Никто даже не знал точно, жива ли до сих пор Огненная девушка, или безжалостные лапы Капитолия уже отправили ее в мир иной.
Я проклинал себя за то, что позволил ей уйти тогда с Джоанной. Я должен был быть с ней: я обещал спасти ее жизнь. И не смог. Не уберег...
Раз за разом меня поглощала тьма, и я впадал в беспамятство на часы, дни, недели.
Меня вновь и вновь приводили в чувство, кололи морфлинг, заставляли есть, пить, пытались вернуть меня к жизни. И ни один из них будто не понимал, что у меня нет жизни, когда нет Китнисс… Я обещал… Я должен был… И опять меня забирала тьма…
Но сегодня я знаю, что Китнисс жива! Я чувствую, как минуты ожидания текут по моим венам… Так долго я ждал этого, не смел даже надеяться…
Два дня назад президент Тринадцатого отправила спасательный отряд в Капитолий, чтобы освободить Китнисс и остальных. В ночь, когда разрушился купол, с Арены забрали ее и Энорабию. Позже мы узнали, что почти сразу из Четвертого дистрикта капитолийские планолеты унесли Энни – ту самую девушку, за голосом которой Финник кинулся на Бойне.
Три беззащитные девушки в лапах кровожадного Капитолия… Никто не знает, что именно там происходит. Общее мнение, что девушек, наверняка, пытают, надеясь разузнать информацию о повстанцах. Энорабия принимала участие в заговоре – скорее всего, ее будут допрашивать с особенным усердием. Энни не всегда дружит с головой, и, наверняка, Капитолий понимает, что ее не стали бы посвящать в тайную информацию.
Китнисс, я уверен, тоже нечего сказать. Мы ровным счетом ничего не знали о Восстании. Но она – Сойка-пересмешница. Президент Сноу слишком много усилий потратил, чтобы поймать ее. Теперь птица в клетке, в его клетке…
От размышлений меня отвлекает вибрация передатчика. Это небольшая коробочка, прикрепленная, как браслет, к моей руке. Из-за своей близости к Сойке-пересмешнице я получил в Тринадцатом что–то вроде статуса элиты, и мне выдали передатчик, чтобы я всегда оставался на связи. Сообщение на экране информирует, что все должны срочно собраться в Штабе.
Подскакиваю, как ужаленный, и бегу туда, но, встретив на пути Хеймитча, начинаю идти спокойнее. Взгляд бывшего ментора задумчив и тревожен.
– Есть новости? – спрашиваю я.
– Еще ничего не известно, но я слышал, что отряд вернулся…
Этого достаточно, чтобы меня накрыла паника. Чувствую, как дрожат руки, и сую их в карманы, надеясь, что со стороны не очень заметно, как я нервничаю.
Вместе с Хеймитчем заходим в Штаб. Тут уже собрались почти все – ожидаем только Президента Койн.
Наконец, она тоже приходит. Ее светлые длинные волосы, как всегда, идеально уложены, а лицо сохраняет вечное спокойное выражение без единой эмоции. Нервно перешагиваю с ноги на ногу: ожидание становится невыносимым.
– Соратники, – обращается к нам Койн, – около часа назад спасательный отряд благополучно завершил операцию и вернулся домой. По предварительным данным, при штурме погибло несколько капитолийцев, среди наших солдат потерь нет. Полную информацию мы получим, когда Командующий отрядом Боггс предоставит нам отчет. Сейчас нам уже известно, что Сойка и остальные девушки доставлены в Тринадцатый. Сейчас их осматривают врачи.
Она продолжает говорить, но я уже не слышу. Китнисс здесь, она вернулась. Закончились месяцы, когда я думал, что сойду без нее с ума. Я хочу ее увидеть.
Толкаю Хеймитча в плечо, привлекая его внимание, и киваю головой на дверь. Мы вместе выходим из Штаба и со всех ног бежим в Медицинский отсек. Большую часть времени, когда я был тут, я находился в состоянии близкому к отключке, поэтому не знаю толком, куда идти в лабиринтах длинных коридоров. Спустя некоторое время, все-таки находим нужную дверь, и я с размаха толкаю ее, заходя в комнату.
Группа врачей, привлеченная шумом, удивленно оборачивается и, увидев меня, отступает от кровати. Я вижу Китнисс. Она неподвижно лежит на белых простынях, все ее руки истыканы иголками, которые подключены к разным медицинским аппаратам.
Она такая бледная: кажется, что она не дышит. Подхожу к ней, не смею сделать вдоха, пока не коснусь ее. Протягиваю руку и глажу ее по щеке. Кожа холодная, как лед, но я вижу, как дрогнули ее ресницы, и она открыла глаза.
Волна ни с чем несравнимого блаженства затопила меня. На моем лице расплывается глупая улыбка, и я чувствую, что выгляжу идиотом. Но я так счастлив! После всех моих страданий, после стольких ночей, когда меня мучили кошмары о том, что я не смог спасти ее, она здесь. Она жива.