И залпы башенных орудий…
Шрифт:
– Боже! – охнул Григорян. – Она еще живая!
Середа бросился к пилоту и будто споткнулся о взгляд женщины, распростертой на металлическом столе. В круглых яблоках глаз меркла бесконечная мука, а то, что глядела женщина, понять можно было не сразу – на теле отсутствовала кожа. Совсем. Крови тоже не было – вескусианские умельцы так грамотно удалили эпителий, что не повредили ни единого сосуда. Блестели красные мышцы, проглядывали сизые связки, оскал безгубых челюстей пугал.
– Ей же больно! – орал Григорян. – Таппи! Таппи!
В дверях замаячил Нупуру.
– Таппи! –
– Понял! – донеслось из коридора, куда пулей выскочил Таппи.
– Боже, боже… – стонал Григорян, хватая себя за щеки.
– С-себумы – не воины, – вынес вердикт Гумм.
– Гумм, – попросил Середа, с трудом разжимая стиснутые зубы, – будь другом, сними все это на мета-визирку. Пусть все наши долбаные миротворцы увидят, с кем они не желают воевать!
Примчался Таппи. Хватая воздух ртом, протянул реанимационный блок. Григорян торопливо разложил его, блок надулся в прозрачный цилиндр, по его стенкам потек целебный раствор.
– Виктор… – слабым голосом позвал Анастас.
– Иду, – откликнулся Середа.
Вдвоем с пилотом он освободил руки и ноги несчастной женщины от фиксаторов и осторожно поднял трепещущее тело. В горле подопытной забулькало, между зубов просочилась кровь с языка, искусанного в приступах язвящей боли.
– Ма-ма… – прохрипела женщина. – Т-таня… м-ня… Та-ня…
– Потерпи, миленькая, – шептал Середа, – потерпи… Сейчас тебе станет легче… Вон, какое сердечко здоровое… Сейчас, Танечка…
Вряд ли женщина различала его слова, но сам тон ее успокоил. А может, подействовала родная речь?
Григорян с Середой уложили женщину в реанимационный блок и закрыли его. Раствор побежал живее, обволакивая судорожно вздрагивающие мышцы, обезболивая и унимая трепет истерзанного тела.
Таппи махом настроил блок и вывел на экранчик зеленые зигзаги и синие мнемографики.
– Такая боль… – пробормотал он.
Середа шагнул к двери и поманил за собой Григоряна.
– Пошли, гуманоид, – произнес он ровным голосом.
Вернувшись в ходовую рубку, Виктор спросил приплевшегося пилота:
– Как открыть первый шлюз?
– Вы имеете в виду – разблокировать? – беспомощно пробормотал Григорян.
– Я имею в виду – открыть! Наружу!
Совершенно потерявшись, Анастас указал на две клавиши. Середа поочередно их нажал. Сначала на экране ничего не происходило, только себумы заволновались, зашебуршились. А потом возникшая при разгерметизации тяга начала их отрывать от причала, закручивать в туманном вихре вырывавшегося воздуха и выбрасывать в открытый космос.
Середе было хорошо видно, как коричневые бурдюки раздувались в шары, увеличиваясь втрое, и во все стороны торчали короткие, тупые выросты, делая себумов похожими на морские мины. А потом мины стали лопаться, и в разрывы ударяли фонтанчики зеленовато-бурой жидкости, мгновенно превращавшейся в мутные льдинки.
Григорян сдавленно охнул, а Копаныгин мрачно улыбнулся.
– Вот это по-нашему, командир, – произнес он одобрительно.
– Ты их убил… – еле выговорил Григорян. – Всех…
– Я уничтожил врагов, – холодно поправил его Середа. – И отомстил за тех, кого действительно убили и замучили эти твари. Утри слезы, пилот, и учись! Учись делить мир на своих и чужих. Учись бить врагов и заступаться за друзей. Не прощать палачей и добивать поверженного неприятеля. Истреблять его всеми активными средствами! Пока ты этого не усвоишь, ты – не воин, и Посвящение тебе не светит…
Гумм и Копаныгин синхронно кивнули. Григорян молчал, подавленно и прибито.
– Не впадай в отчаяние, пилот, – негромко добавил Середа. – Ты не трус, и голова у тебя как надо прикручена. А об издержках гуманизма и высоких морально-этических норм ты не горюй – все эти красивые перышки скоро облетят. Война опалит всех нас, помяни мое слово…
Анастас вдруг вздрогнул и показал на звезды.
– Наши финишируют! Вон и вон!
Середа заметил в глубине панорамного экрана два сиреневых сполоха, вздувшихся шариками огня, – прошло вторичное излучение.
– Дай увеличение! – сказал он Григоряну.
Тот послушно включил отдельный монитор, на котором звезды плясали, проходя через все цвета спектра. Потом взбаламученное пространство подуспокоилось, и в черноте загорелись две яркие точки. Из них протек лиловый свет, окатываясь прозрачными конусами. Свет наполнил оба объема, отвердел, застыл и померк. Конусы перестали быть полупрозрачными, теперь в космосе парили массивные сооружения, словно покрытые длинной черной шерстью, и будто кто гладил по этой шерсти, пускал волны от вершин к основаниям.
– Вызываю «Тенгри»! – закричал Григорян, наклоняясь к пульту. – Вызываю «Перуна»!
– Кто спрашивает? – щелкнуло металлом из звучателя.
Анастас неуверенно оглянулся на Середу. Виктор нагнулся к диафрагме спикера и твердо произнес:
– Младший командор Середа, командир крейсера «Доннар».
В ответ – тишина, только шипит передающий канал.
– Да вы подгребайте, подгребайте, – усмехнулся Середа.
– Мы захватили себумский крейсер, понятно?! – радостно проорал Таппи. – Двигайте к нам, я открою шлюзы первый и нулевой!
В звучателе послышались невнятные восклицания.
– А себумы где? – донесся членораздельный вопрос.
– Вы их скоро увидите, – склонился Григорян к звукоприемнику и кривовато усмехнулся: – На войне, как на войне…
Глава 6. Совет
Гигантский диск крейсера спустился над Восточным океаном и двинулся на закат. Пассаты дули и на Гаданде, подгоняли экваториальное течение – светло-бурые завитки на темно-коричневом фоне. Шоколадные валы неутомимо катились на запад, поднимая и опуская гирлянды каких-то пузырей с торчащими во все стороны усами-удочками, здоровенного псевдоспрута, разморенно покачивавшего щупальцами, и что-то вроде ряски, колыхавшейся на волнах подобием красной икры. Ряску подъедал мегасимбионт – громадный живой остров, купавший в мутной воде бесчисленные мохнатые псевдоподии. Хорошая в принципе планета!