И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.4
Шрифт:
— Эй, сюда! Всех под суд! Сигнальщиков! Капитана!
Через несколько минут все опомнились. Коммодор был отнесен в рубку; зенитная артиллерия готова к бою. На весь мир загремело сильное радио крейсера, оповещая о чудовищном нападении. Сквозь облака тумана и пара сверкали вспышки выстрелов и доносился грохот орудий — второй крейсер бил по неведомому врагу.
В недрах бетонного каземата разрастался ученый спор. Третья ракета тоже не попала на остров и не была отмечена наблюдательными станциями. Главный инженер потерял значительную долю своего апломба, но беднягу ожидали еще более крупные неприятности. В разгар спора, когда скромный противник инженера убедил всех в том, что прицельность еще далеко не разрешена конструкторами ракеты, зазвенел телефон.
Конструктор схватил трубку, выругался и внезапно побелел. Отозвав в
— Эскадра коммодора Чепина… близко… Кажется, утопили концевой корабль… двести миль от цели…
Главный инженер смяк. С минуту он стоял неподвижно, неопределенно вертя рукой, затем упавшим голосом объявил о конце испытаний.
Инценга осторожно снял голову индуса со своих колен и медленно поднялся, расправляя онемевшие ноги. Он отнес тело друга повыше на берег и стал на колени, прощаясь с верным товарищем.
— Бедный мой Ауробиндо, — тихо сказал чернокожий, — как торопился ты выразить мне свои предсмертные мысли!.. Ты не знал и не узнаешь больше, что то же самое, только гораздо яснее и подробнее, написал далеко на севере, в России, сорок лет назад Ленин…
Рокот мотора оборвал размышления Инценги. Катер шел полным ходом к скалистому мысу. Молниеносная догадка пронеслась в голове чернокожего. Он упал на песок, лежа выждал приближение судна, приподнялся, взмахнул руками, снова упал и пополз к воде, навстречу катеру.
«Заключенный Инценга, находившийся на острове вместе с другими осужденными, в момент разрыва ракеты подвергся тяжелой контузии, лишившей его слуха и речи. Кроме того, названный заключенный выказывает признаки поражения других мозговых центров, выражающиеся в частичной потере памяти и аграфии, хотя в остальном жизнеспособен. По всей вероятности, больной должен вскоре погибнуть от биологического действия излучения атомного взрыва, тем более что находившийся вместе с ним другой заключенный умер на острове еще до прихода судна. Вследствие своего состояния заключенный Инценга не представляет никакой опасности в отношении вашего секретного запроса № 32-94-76/2. Инценга может быть освобожден и переведен в гражданскую больницу, пока не сможет вернуться на родину…»
Начальник лагеря отложил заключение врачебной комиссии и подписал лежавшую перед ним бумагу.
Инценга вышел на палубу и остановился у перил. Свежий ветер озорно и вольно носился над морем, рвал пену с гребней хмурых валов. Сильное тело зулуса переполняла энергия, он нетерпеливо ждал конца пути. Военные песни зулусского народа сами собой рвались из широкой груди, могучие руки крепко держались за поручни. Инценга овладел собой, закурил трубку и стал обдумывать свою речь на Конгрессе защитников мира.
Зулус ехал на съезд друзей человечества, простых людей — черных и белых, желтых и краснокожих. Ехал, чтобы поведать борцам за мир новую злобную затею врагов человечества.
1948
НАУКА И ФАНТАСТИКА
НАУКА И НУЧНАЯ ФАНТАСТИКА
Всеобщий интерес к литературе научно-фантастического жанра, непомерные тиражи ее изданий и спрос на нее, как в библиотеках, так и в книготорговле, очень характерны для нашего времени. Случилось так, что научная фантастика, долго считавшаяся второсортной литературой, не подвергавшаяся серьезному изучению критиками и литературоведами и не находившая места в толстых и массовых журналах, как бы затмила другие виды беллетристики и привлекла широчайшую читательскую аудиторию.
Очевидные причины этого явления лежат в успехах науки и техники, безоговорочно доказавших свое могущество и необходимость в современном обществе. Наука становится составной частью производительных сил человечества. Она обещает разрешить самые серьезные и насущные нужды колоссального народонаселения нашей планеты. Такая наука не могла не найти отражения в литературе и не послужить причиной соответственных изменений в психологии и мировоззрении людей. Вызванный наукой к жизни и расцвету научно-фантастический жанр литературы закономерно осложнился различными «ответвлениями», «переходными видами» к другим жанрам и произведениям, в которых наука служит лишь маскировкой. Одна из кардинальных проблем научной фантастики — это ее соотношение с наукой и место науки в этом жанре. Недавно в Москве и Ленинграде при участии
Редакция журнала «Природа» обратилась ко мне, как к ученому и писателю, с предложением высказаться по этому вопросу. Настоящая статья является попыткой определить взаимоотношение науки и научной фантастики, но отнюдь не сравнительным или критическим обзором этого жанра литературы.
ФАНТАСТИКА «ЧИСТАЯ» И «НЕ ЧИСТАЯ»
Расцвет научной фантастики характерен в общем для всех стран с высокоразвитой наукой и техникой, где они составляют основу роста производительных сил. Наибольшее свое развитие научная фантастика получила в англо-американской литературе. В Англии и Америке в 30-х годах нашего века и в первые годы после Второй мировой войны издавались десятки (до 60!) журналов, специально посвященных научной фантастике, печатались тысячи рассказов, новелл, романов. Организовались даже специальные издательства. Подобного этому полноводному (хотя и мутному) потоку не было ни в каких других странах. Интересно, что, несмотря на былое первенство в науке, Германия дала очень мало научно-фантастических произведений. Очевидной причиной этого послужила общая деградация науки и культуры при фашистском режиме.
Научная фантастика за рубежом многообразна. Американцы различают «чистую» научную фантастику, основанную на тех или иных серьезных научных положениях, и более «свободный» вид этого жанра, где в причудливом вымысле авторы сплетают оборотней и кибернетические машины, вампиров и космические корабли, привидения и высшие достижения химии. Немало так называемой научной фантастики, которая обходится даже без этой скромной научно-технической основы. Надуманный бред преимущественно религиозно-мистического оттенка лишь для занимательности оснащается переносом действия на другие планеты или в отдаленное будущее. Иногда местом извечной борьбы добра и зла становится какая-нибудь лаборатория с маньяками-учеными.
Сами читатели издеваются над подобной литературой, называя ее «БЕМ»-литературой («Bug and Monster»), подчеркивая постоянное присутствие чудовищ или гигантских насекомых, вторгающихся на Землю из космоса или встречающих астронавтов на планетах иных звезд. Другое издевательское название для таких произведений — «ЭмЭс» (Mad Scientist) — безумный ученый, т. е. гениальный одиночка, открывающий ужаснейшие способы истребления людей или потрясения всей планеты — очень частый аксессуар англо-американской научной фантастики. Наконец, третье прозвище так же метко выделяет основу еще одного вида произведений: «Ю. Л.» (Upheaval Literature), т. е. литература катастроф, непременно случающихся с нашей бедной Землей или с иными планетами, если действие перенесено в иные звездные системы. Ядерная война, сметающая цивилизацию и перерождающая человечество в толпу вампиров, крысолюдей или, в лучшем случае, в дикарей. Или это вспышка сверхновой звезды, нередко и нашего собственного Солнца, сжигающая начисто всю жизнь. В последнее время — столкновение со звездой из антиматерии. Даже видные писатели-фантасты идут этими утоптанными дорогами. Немалое число авторов использует фантастику для открытой религиозной пропаганды. Характерный пример — три романа видного английского писателя Льюиса о борьбе бога и дьявола на трех планетах — Венере, Земле и Марсе. Совсем недавно появился мастерски написанный роман Уолтера Миллера «Гимн Лейбовицу», где изображается всемирное возрождение римско-католической церкви после крушения культуры и всеобщего одичания из-за ядерных войн. В этом романе церковь, хотя и данная в несколько гротесковом плане, все же единственный собиратель и хранитель былых научных знаний. Пожалуй, еще чаще научная фантастика становится детективом, где гангстеры и сыщики прикрыты лишь фиговым листком науки, а череда убийств и преследований украшается пейзажами космических перелетов или иных планет. Эта разновидность наиболее распространена. В своих крайних выражениях она смыкается с чисто детективной литературой, иногда с приключенческо-географической, преимущественно детской (где таинственные глубины Африки или Тибета теперь заменены странными мирами далеких звезд), а также и с психолого-эротической, в которой последователи Фрейда чувствуют себя свободно под зонтом «научной» фантастики.