И.Ефремов. Собрание сочинений в 4-х томах. т.4
Шрифт:
В просторной каюте Ганешина горела слабая ночная лампочка. Ганешин сбросил китель, сапоги и улегся на диван. Раздеваться и забираться на койку не хотелось, да и вставать скоро… Ганешин думал о своем новом аппарате. Глубинный телевизор готов, за результаты окончательных испытаний изобретатель не беспокоился. Этим выполнена первая часть когда-то поставленной им себе задачи. Несколько лет назад старый ученый, которого сейчас уже нет в живых, говорил о победе над океаном, об атолле Факаофо. Он говорил не только о «глазах», но и о «руках»; значит, теперь дело за «руками». Возник образ сложного механизма, всверливающегося,
Отрывистые гудки заставили задрожать переборку Ганешин машинально прислушался: два коротких — поворот влево. «Кого-то обгоняем…» Встреча судов в открытом море всегда волнует душу моряка. Ганешин вскочил и стал натягивать сапоги.
На мостике Щитов и помощник увидели красный бортовой огонь и выше топового огня — еще более сильный красный свет.
— Тралящее судно, — негромко сказал помощник. — Это не гакабортный был огонь, а круговой топовый, и выше — трехцветный фонарь.
— Вижу, вижу, — отозвался Щитов. — А это видите?.. Вахтенный сигнальщик, ко мне!
На неразличимом еще борту неизвестного судна замелькал огонек. Короткие вспышки чередовались с острыми долгими лучами, вызывавшими ощущение протяжного крика «а-а-а-а».
— Вызывают нас, — буркнул Щитов. — Эге, вот оно в чем дело!
Три короткие вспышки сменились одной долгой: в темноту ночи летели одна за другой латинские буквы — просьба о помощи.
На мостике появился запыхавшийся сигнальщик с ратьеровским фонарем. Одновременно поднялся на мостик Ганешин.
— Скажите Соколову, чтобы остановил эхолот! — распорядился капитан.
Два корабля в океанской ночи некоторое время перемигивались световыми вспышками: «Риковери», Сан-Франциско — «Аметист», Владивосток.
— У меня есть километр троса кабельной свивки, — пробурчал Ганешину Щитов, — могу им одолжить…
— Очень хорошо! Давайте подходить, может быть, еще чем-нибудь полезны будем…
— Прожектор! — скомандовал Щитов.
По палубе затопали проворные ноги. Мощный прожектор «Аметиста» пробил в темноте широкий светящийся канал. В конце его возникло черное низкое судно с далеко отнесенной назад трубой. «Пусть стоит на месте, подходить буду я, — подумал капитан. — Не знаю, как они ловки…» Прожектор потух, сигнальщик быстро выполнил распоряжение, затем «Аметист» снова зажег свет и начал сближаться с неуклюжим на вид «американцем».
— Любопытно! Тоже океанографы, как и мы, — оживленно заговорил Ганешин («американец» передал световым сигналом, что на нем океанографическая экспедиция). — Что у них стряслось?
«Аметист» подошел к кораблю, насколько позволяло волнение, развернулся лагом, и хорошо говоривший по-английски Ганешин взялся за рупор. Из отрывистых слов, заглушаемых плеском волн в борта и подсвистом ветра, советские моряки быстро уяснили себе трагическую суть происшедшего. Батисфера — стальной шар, недавно построенный для изучения больших глубин, — с успехом сделала несколько спусков. При последнем спуске оборвался подъемный канат
Советские моряки молча стояли на мостике. Большая грузовая стрела американского судна, вынесенная за борт, кивала своим носом, как будто показывая на волны, поглотившие стальной шар.
— Похоже, их дело труба, Леонид Степанович, — тихо сказал Щитов. — Разве нащупаешь на трех километрах в открытом море! Без берегов пеленговать не на что… Да, не хотел бы я быть там…
Ганешин, не отвечая, хмурился, поглядывая на «Риковери».
— Федор Григорьевич, дайте мне шлюпку, — неожиданно сказал он.
Щитов увидел его тяжелый, настойчивый взгляд.
Американцы заметили танцующую на волнах шлюпку и быстро спустили трап. На мостике Гане шина окружили. Его спокойные и решительные глаза, смотревшие из-под козырька военной фуражки, прикрытой желтым капюшоном, притягивали к себе измученных борьбой людей.
— Кто начальник? — негромко спросил Ганешин.
— Я помощник начальника, капитан судна Пенланд, — ответил стоявший против Ганешина американец. — Начальник там. — Пенланд указал на море.
— Разрешите задать несколько вопросов, — продолжал Ганешин. — Извините за краткость, нужно спешить, если мы хотим…
— Вы хотите помочь нам? — звонким голосом спросил кто-то.
— Да. Но не перебивайте меня, — сухо добавил Ганешин, — я говорю с командиром.
— Слушаю вас, — быстро ответил американский капитан.
— Сколько у вас тралящих тросов?
— Два.
— Какой длины трос остался на батисфере?
— В том-то и несчастье, сэр, что канат оборвался около самого места своего прикрепления на шаре. Захватить за него нечего рассчитывать, только за скобы.
— На батисфере есть радио?
— Есть, но не работает, питание было только от кабеля.
— По вашим расчетам, у них воздуха еще на двенадцать часов?
— На двенадцать — пятнадцать. Это все, сколько они могут протянуть при самой жесткой экономии.
— Да, положение очень серьезное. А что вы думаете делать дальше?
— Продолжать теми же средствами — пока ничего не поделаешь. В бухту Макдональд, на Агатту, прилетят два самолета. Утром они будут здесь и привезут усовершенствованные захватные приспособления. В день катастрофы по радио вызвано военное судно, оборудованное тралом-индикатором для отыскания батисферы электромагнитным способом. Оно идет со всей возможной скоростью и может быть здесь завтра. Это, собственно, наша последняя надежда, — заключил капитан Пенланд, зачем-то понижая голос и приближаясь к Ганешину. — Вместе с нами тралили еще два военных судна, сейчас они ушли в бухту Макдональд.