Иаков Сталин

Радов Егор Георгиевич

Иаков. Вы хотите, чтобы я сотрудничал с вами?

Вольф. Сотрудничал… Милый мой мальчик, ничего я не хочу… Я — старый, законченный мертвец… Я просто хочу друга. Я не хочу быть одиноким. Мне… Мне вас всех жалко ужасно. Мне жалко вашей пустоты… Мне жалко, когда вы не можете возмутиться, ну просто хотя бы задуматься… Я хочу вам дать смысл. Впрочем — не хотите, не надо. А жаль. Понимаете, что вы хотите не реализовать ваше имя? Еще раз повторяю, что вас ожидает… ничего! Вы думаете, вас спасет ваш папа? К черту! Ваш папа мудрее вас. Он вас не любит. Он вас не любит, потому что вы никогда не стремились

реализоваться… Даже то, что вы — сын, уже должно много значить…

Иаков. Не стоит об этом. Мой папа сам слишком много реализовал. Уж лучше я буду прахом.

Вольф. Неужели вы в самом деле на что-то надеетесь? Извините, но я не вижу причин вашего поведения… Я могу дать вам все, и вы отказываетесь…

Иаков. Я упорно не понял, что вы от меня хотите…

Вольф. Я хочу… Я хочу… Чтоб вы были моим врагом. На старости лет я хочу поверить в себя. Я хочу сделать вас настоящим врагом — сыном вашего отца, а затем победить вас и убить.

Иаков. Вы плохо разобрались… Мой отец — вам не враг.

Вольф. К черту! Говорю вам, я выбираю Бога для себя — пусть будет ваш отец. Вы — его сын, понимаете? Это старая-старая игра, но она никогда не надоедает людям. Вы — сын, я — человек. Я покажу вам свои взгляды на все и свои претензии… И я уничтожу вас. Я покажу вам, что я прав. Все дело за мной. Ваша задача — быть во всем против меня, активно против. Ваша задача — поднять за себя всех ваших друзей… прах. Я один встречу ваше сопротивление и убью вас. Сыграем?

Иаков. Что я буду иметь взамен?

Вольф. О — это мне уже нравится… Вы станете человеком! Я вам это гарантирую… И умрете человеком, испытывая живой человеческий ужас. Вы будете испытывать настоящую человеческую ненависть. А если вы поймете меня, я убью вас так… Я убью вас, как убивают самого дорогого друга. Заметьте — вам представляется случай что-то сделать… За всю жизнь у вас не было ничего подобного…

Иаков. Ладно. Я — ваш. Я — ваш враг до глубины души. Действуйте. Дайте мне тело, личность и чувство «я». Я испытаю своего отца.

Вольф. Спасибо вам за участие!.. Будь прокляты те, кто бросает карты на стол, еще не посмотрев в них…

Немцы. Вольф!!! Сталин уже знает о том, что его сын находится у нас…

Вольф. Надейтесь, Иаков, живите на славу… Вы чувствуете, как вам больно? Проснитесь… Я создал вас, чтобы убить…

Иаков. Я чувствую все, что не чувствовал… Я испытаю…

Вольф. Вперед! Да здравствует Человек!!!

И вот Иаков идет через площадь — сияет солнце, играют медные трубы, люди падают ниц, увидав его счастливое молодое лицо. Его кожаная куртка хранит смысл убийства животных и людей — и девушки не имеют ничего против этого приятного молодого человека. Вольф подглядывает в дырочку на счастливое детство своего героя. Он смотрит, как Иаков моется в ванной, его тело лоснится, цветет, дышит розовой сексуальностью и наслаждается само собой. Прекрасная новогодняя елка, детские свечи, девочки в синих платьицах, папа в парадной форме надуто ворчит — и все смешивается в ласковую, красочную, пирожную кутерьму. Но папа не любит — и Вольф потирает руки за занавесом — ура!! — и отчаяние, отчаяние, отчаяние… И детство

отпадает само собой, словно изобретение вечного двигателя.

Иаков. Все это — вранье, вранье!!! Все же я люблю еще вас… Я люблю послушать радио, попеть песню про папу, лечь в кровать, где тебя ждет теплая, ласковая, ночная жена.

Вольф. Правильно, ты нормально пока выходишь из тупика. Как твой Отец?

Иаков. Ты — мой отец, я не перестану это повторять, хотя ты, наверное, и не существуешь… И все же, я — сын Сталина!!!

Вольф. А я?

Иаков. А ты — сволочь, все время хочешь, чтобы мне было хорошо… Непонятно почему… (Смеется.) А может, это плохо, а, Вольф?

Вольф. Ничего, мой мальчик. Запомни, если кто-нибудь тебе скажет, что то, от чего тебе хорошо, — плохо, плюнь этому человеку в глаза!

Иаков. Я тоже так думаю, а вот папа считает, что я — плохой… Я помню, еще в детстве, когда я мылся в ванне и становился таким чистым, душистым, маленьким, с подстриженными ногтями, он смотрел на меня с деланной улыбкой, а то и вообще посылал меня к черту… Я приходил к нему, как к последнему убежищу, а он все время не любил меня и все время создавал мне какие-то идиотские испытания… Зачем? В детстве я думал, что он хочет, чтобы я был крепким и сильным, а теперь я уже не знаю… Он вообще не хочет меня видеть…

Вольф. И все же ты должен обращаться к нему… Ты должен надеяться. Я — твой создатель, но не у меня ты должен искать защиты… Меня ты можешь проклинать и доказать Его правоту.

Иаков. Я помню это прекрасно, Вольф, но я же не могу бесконечно обращаться в стенку… Я бы разрушил бы ее с удовольствием! Всю жизнь мне это омрачает… Так я даже еще в детстве не мог просто с девушками…

Вольф. То, что ты хочешь разрушить, — это ты молодец!! Сразу видно, что я не ошибся в выборе… И я даже не думал, что ты так быстро решишься на это… Впрочем, скоро обстоятельства заставят тебя еще больше чувствовать… Но запомни — разлучая, ты обречен просить у него же поддержки… Ибо как ты ни старайся, а ты слабее меня.

Иаков (задумчиво). Может быть… Вольф, пойдем ко мне домой, я угощу тебя грузинским вином, мы… (Умоляюще.) Нам будет весело!

Вольф. Нет, Иаков. Сейчас нет. Мы не должны растрачивать свои дни. Мы должны их отдать в жертву, чтобы они существовали!

Иаков. Но почему, Вольф?

Вольф. Ты скоро поймешь это. Ты сейчас уже хорошо довольно получаешься, но немножко не так, как я хотел. Но скажи мне — что бы ты делал, если бы я сейчас вытащил пистолет и застрелил бы тебя?

Иаков. Вольф, что ты… Зачем, почему?

Вольф. Ужасно! Я тебя спрашиваю теоретически — что бы ты делал?

Иаков. Но почему теоретически, ведь это — жизнь моя…

Вольф. Ага! Ну что ж, пока — ничего. Прощай Иаков.

Иаков. До свидания. Очень жалко, что ты не пошел со мной… Ах, я все же одинок ужасно… Но ничего. Папа, наверное, просто хочет, чтобы я тоже был руководителем страны, занял потом его место… Он — жестокий, но справедливый…