Идеальное преступление
Шрифт:
«Кожаный» Паша щелкнул зажигалкой. Не из услужливости, а из самой обычной вежливости. Волин поблагодарил, затянулся, спросил Пашу:
— Личности патрульных установили?
— Откуда? — вздохнул тот. — Он же, — кивок на Скобцова, — показания давать отказался. Но теперь-то выясним. Обязательно.
Волин кивнул, хотя и сам пока толком не понимал, зачем ему понадобились эти два милиционера. Ну подтвердят, что нашли Скобцова именно у помойки и именно в таком виде, в котором он говорит. И что дальше? Что
Волин раздавил окурок в пепельнице.
— Скажите, а как часто у вас случаются провалы в памяти?
— Довольно часто.
— И давно?
— Месяца полтора.
— Вы обращались к врачу?
— Понимаете, — Скобцов смутился, — если бы в банке стало известно, что у меня… то есть что я…
— Ясно, ясно, — кивнул Волин. — Вас бы уволили.
Скобцов кивнул.
— Да. Иметь дело с человеком, страдающим подобной «забывчивостью», чревато, — сказал он. — Мало ли какие бумаги он может наподписывать, а потом даже не вспомнит. Поймите правильно, для меня очень важна работа. Очень.
Волин понимал. Сегодняшний день не принес ничего нового по сравнению с днем вчерашним. Как и пятнадцать лет назад, если уж на человека навешивали ярлык, то содрать его можно было только вместе с кожей.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул Русницкий.
— Здравствуйте, Аркадий Николаевич.
— Здравствуй, Георгий, — кивнул Волин. — Заходи.
— Товарищ майор сказал, что вы звонили.
— Да. Присаживайся.
Русницкий поздоровался с Пашей и Амиром, покосился на Скобцова. Затем взял свободный стул, передвинул к столу, присел.
— Знакомься, — Волин указал на задержанного. — Это подозреваемый по делу об убийстве женщин.
— Тот самый?
— Тот самый.
— Интересно, — ответил Русницкий, изучающе глядя на Скобцова. — А почему его привезли к вам? Разве этим делом не сводная группа занимается?
— Занималась, — поправил Волин. — Теперь передали нам. На доследование. Бумаги сейчас привезут.
Русницкий нахмурился, стрельнул взглядом в Пашу, хмыкнул озадаченно:
— У них что, с доказательствами провис получился?
— С доказательствами у нас все в порядке, — резко ответил Паша. — Мы, лейтенант, тоже не с луны свалились.
— Тогда в чем дело? — спросил Русницкий Волина.
— Посиди, послушай, — ответил тот. — Сам все поймешь. — И кивнул Скобцову: — Рассказывайте.
Чем ближе к дому, тем острее он мучился желанием попросить патрульного остановить машину, сесть самому за руль, развернуться и дать по газам. Бросить все к чертовой матери. Забиться в какой-нибудь самый дальний уголок по-прежнему вполне необъятной Родины, затаиться.
Но он знал, что никуда не уедет. Придет домой, покорно выслушает вопросы жены и виновато промолчит в ответ. Андрей снова вздохнул. В этом вздохе слышалась вселенская тоска и безысходность волжского бурлака.
— Что? Жена? — спросил серьезно патрульный.
— Жена, — еще один вздох.
— Бесится?
— Бывает. — Андрей не любил посвящать посторонних в детали личной жизни, но сейчас ему очень захотелось излить кому-нибудь душу. — Вообще-то она у меня добрая, но вот когда… задержусь долго… бывает.
— Ну, а как ты хотел, брат? После такого-то? Это нормально. Они все такие, — заметил патрульный, уходя на поворот у метро «Октябрьское поле». — Здесь направо?
— Направо, — покорно подтвердил Андрей.
— Жена у тебя хорошая, при бабках ты вроде и на дурака не похож, не то что некоторые встречаются. Чего ж на улице-то ночуешь, как бомж?
— Да так уж вышло.
Вопрос так или иначе относился к прошлому, и Андрей сразу замкнулся. Огонек, подогревающий болтовню, мгновенно угас.
— Загулял?
— Было маленько.
— Осторожнее надо, брат, — рассудительно заявил патрульный, притапливая газ. — Раз уж знаешь за собой — не пей много. Вот как у меня. Пятая рюмка — и хорош. Больше ни капли, как бы ни уговаривали. А все почему? Я, как переберу, сразу буйный становлюсь. Пять рюмок — норма. И настроение в порядке, и все такое. Жена, опять же, не лается. Слышь, — он покосился на несчастного пассажира, — а хочешь, давай скажем, что я твой знакомый и ты у меня всю ночь на дне рождения гулял.
— Нет, спасибо, — покачал головой Андрей.
Что толку врать про день рождения, если вчера он «провалился» прямо дома. Если б на улице, по дороге с работы, а так…
— Да я без бабок, — расценил отказ по-своему патрульный. — Из мужской солидарности.
— Не надо. — Андрей быстро прикидывал в уме повод отказаться повежливее. — Пальто у меня все в грязи.
— Скажешь, оступился, упал. Со всеми случиться может.
— Так она же подумает, что я вообще пластом лежал, раз на ногах не смог устоять. Спасибо, конечно, за предложение, но я уж лучше сам.
— Смотри, как хочешь. Наше дело предложить…
«Девятка» с ревом пронеслась по кольцу на площади Курчатова, лихо помчалась по улице Максимова.
— Тебе куда здесь? — спросил патрульный.
— Вон желтые трехэтажки, видите?
— Ну?
— Во двор, пожалуйста.
— Понял. — Патрульный сбавил скорость, свернул в сквозной дворик.
«Девятка» подрулила к нужному подъезду. Патрульный заглушил двигатель, протянул пассажиру ключи: