Идеальный мужчина

Смайт Шеридон

Внутренне сжавшись, Брук приготовилась услышать очередной двусмысленный вопрос о том, с чего это она так разволновалась. Однако ее ожидал новый сюрприз:

— Если я пообещаю вести себя прилично — вы останетесь?

Вот так дела! Впрочем, надо еще выяснить, о чем именно он так рвется говорить — и говорить ли? Она медленно обернулась и спросила, не скрывая недоверия:

— И о чем же мы будем толковать? — За время их шестимесячного романа Кайл только и делал, что предлагал «поговорить» о делах на фабрике и о ее карьере, а в итоге

все сводилось к очередной попытке затащить ее в койку. Позже Брук довелось услышать собственными ушами, как Кайл жаловался одному своему дружку, что без толку потратил на нее целых полгода. При этом вместо ее имени он постоянно употреблял слова «фригидная сука». А через две недели он дал повышение другому контролеру из их группы, хотя Брук уже два года дожидалась перевода из категории «С» в категорию «В».

— О ваших делах на фабрике.

Столь простодушное признание ошеломило Брук настолько, что она забыла о своем решении не смотреть на него и подняла глаза. Растерянно хлопая ресницами, она повторяла про себя, что перед ней совершенно чужой человек, не знакомый ни с Кайлом, ни с тем, о чем она сейчас думала. Впрочем, он был не менее изворотлив, чем их управляющий. И опасен. Даже более опасен, чем тот, потому что внешне Лоте-су было далеко до этого красавца. Набравшись смелости и гордо расправив плечи, Брук строго спросила:

— С какой стати тебя так интересует то, что творится у нас на фабрике?

— Но ведь я же сказал, что хотел бы написать статью… — Он явно растерялся при виде столь ожесточенного отпора. Брук не спеша приблизилась к дивану и уселась на самый краешек. Одно подозрительное движение — и она до утра запрется у себя в спальне.

— Что еще я могу сообщить, кроме того, что ты уже знаешь?

— Давайте представим, что на моем месте перед вами сидит владелец фабрики…

— Алекс Брэдшоу? — подхватила она.

— Да. Именно он. Представьте, что он — это я. Что бы вы сказали ему, если бы имели такую возможность?

— И он стал бы меня слушать?

— Точно!

— Не для протокола?

— Не для протокола!

— Попробуй привести в статье хотя бы одно мое слово — и я затаскаю тебя по судам!

— Это будет только справедливо!

Брук не в силах была побороть искушение высказать то, что давно наболело. А у такого добросовестного работника, да вдобавок контролера, успело наболеть ох как много! Она откинулась на спинку дивана и сунула руки в карманы джинсов, со вкусом прикидывая, с чего бы начать.

— Ну, первым делом я бы сказала ему, что он просто потрясающий засранец!

— Почему?

— Потому что пустил все дела на самотек! Он же лез из кожи вон, чтобы спихнуть старину Дональдсона с его места, а как только добился своего и получил фабрику в полную собственность — думать про нас забыл!

— Значит, он завладел фабрикой обманным путем?

— Не совсем так. По городу давно ходили слухи о том, что Дональдсон в пух и прах проигрался на бирже и ему до зарезу нужны

деньги, чтобы расплатиться с долгами. Он бы все равно продал фабрику, но Брэдшоу воспользовался ситуацией, предложив заниженную цену.

— А Дональдсон уступил, не торгуясь?

— Вряд ли в его положении можно было торговаться.

— То есть Брэдшоу обвел Дональдсона вокруг пальца?

— А как, по-твоему? — сердито воскликнула Брук.

— Ну… по-моему, это вполне обычная сделка. — Алекс пожал плечами и со смешком добавил: — Впрочем, откуда мне знать? Я же всего лишь репортер. Итак, вы отчитаете его за пренебрежительное отношение к своей фабрике. И что дальше?

— Я бы сказала ему, что думаю по поводу обязательной субботней отработки каждый месяц!

— Что-то я не совсем вас понимаю.

— Каждый работник обязан отработать не меньше шести часов в одну из суббот месяца.

— Но ведь вы сами говорили, что ваши коллеги с радостью набирают сверхурочные часы!

— Это правда, но эти шесть часов не подлежат оплате как сверхурочные. — Убедившись, что собеседник так ничего и не понял, Брук упрямо встряхнула головой и пояснила: — Поскольку в производстве продукции участвуют не все сотрудники, эти шесть часов предназначены для того, чтобы оправдать их непроизводительный труд!

— Это что, шутка? И как долго продолжается это безобразие?

— С тех пор как сменился владелец. — Брук горько усмехнулась. — На фабрике нет профсоюза, и мы совершенно беспомощны. Попробуй только открыть рот — и тебя задавят штрафами, а они нам не по карману. Говорю тебе, этот малый — самый настоящий бандит с большой дороги. Злодей с большой буквы. Ничего удивительного, что от него сбежала жена.

— Хм-м-м… Но это ведь не все?

— Еще бы! Вся сказка еще впереди! Я бы непременно напомнила ему, к чему приводит оплата больничных листов только для самих сотрудников!

— Да, я помню, вы об этом рассказывали. Значит, это тоже дело рук Брэдшоу?

— Нет, — покачала головой Брук, — это заведено еще до него, но все равно неправильно. У работниц должна быть возможность оставаться дома не только из-за собственной болезни, но и из-за болезни близких. Ни один детский сад не возьмет ребенка, если тот болен, — и правильно сделает, не так ли? Значит, мать вынуждена сама сидеть дома, а из-за идиотских правил ей этот день не оплатят. Разве это честно?

— Пожалуй, вы правы… — пробормотал Алекс.

— Ну а еще я бы сказала о дырявой крыше над комнатой отдыха, и об устаревшем оборудовании, и о сексуальных домогательствах…

— Ого, даже так? О сексуальных домогательствах?

Брук почувствовала, как медленно, мучительно краснеет. Какого черта она вообще упомянула про секс? Глупо, глупо, глупо!

— Этот пункт лучше вычеркнуть.

— Нет.

— Слушай, я вовсе не хотела сказать… — Ее несказанно удивило, каким суровым и яростным стало его лицо.

— Неправда, вы хотели и сказали!