Идеальный Штат
Шрифт:
— Это... это ужасно, — сказал я. — Сколько жизней загублено!
— Что? Разве ты не развязывал войн? — спросила она, забавляясь. — Мистер император? Полагаю, программа просто подыграла тебе и подарила трон?
— Война была необходима, — сказал я. — Для объединения. Когда я был моложе, мой Штат состоял из сорока различных королевств, все ютились на одном континенте. Кровопролитие не прекращалось. Только объединение остановило его.
— Конечно, — сказала она, глотнув вина. Похоже, ее не волновало,
— У нас нет такого.
— Конечно же есть. Затерянный континент есть всегда. Программа позволит его неожиданно обнаружить, когда твоя жизнь начнет казаться пресной. У тебя появится новый смысл в жизни. Тебе снова будет чем заняться пару столетий, пока ты не состаришься настолько, что даже технологии Модеров не смогут поддерживать твой мозг в рабочем состоянии. Затем несколько лет поживешь в мире и спокойствии, пока не умрешь.
Ее губы растянулись в самодовольной улыбке.
— Я читала о фэнтезийных Штатах. Затерянный континент, как правило, находится в одном из немногих мест, скрытых от вашей магии.
«Запиши все это, Беск», — подумал я, но внешне только улыбнулся и сказал:
— Мы разберемся с ним, если это произойдет. Меня больше интересуешь ты и твоя война. Да, я совершал ужасные вещи, но по крайней мере в моей жестокости был смысл. А ты говоришь, что начала войну только для того, чтобы загубить человеческие жизни.
— Человеческие жизни? Сомневаюсь, что Модеры обращают много внимания на то, что я делаю.
— Я не имею в виду жизни Модеров, — сказал я. — Я имею в виду людей, погибших в твоем Штате. Во время войны.
Она пренебрежительно шевельнула пальцами.
— Этих? Они же просто биты в машине.
— Просто биты в... — Я вскинул голову. — По-моему, ни от кого я не слышал ничего более примитивного, а я сражался даже с варварами!
Пожав плечами, она допила вино.
— Ты действительно не считаешь машинорожденных настоящими людьми?
— Конечно нет, — ответила она. — Все их «чувства» — сплошная подделка.
— То, что мы чувствуем, тоже подделка.
— У нас есть тело. Ну, оставшийся от него кусочек.
— Что такого особенного в теле? — требовательно спросил я.
Беск и Шейл... они мои друзья. Я чувствовал необходимость высказаться в защиту их и им подобных. Мои подданные не просто какие-то биты в машине.
— Да, у нас есть мозг, у тебя и у меня. То, что мы «чувствуем» и «думаем», — это результат химических процессов внутри наших голов. Разве это отличается от эмоций машинорожденных? Биты или гормоны, какая разница?
Она посмотрела на меня в упор.
— Конечно, разница есть. Этот мир, каждый из этих миров... они фальшивые.
— Так же, как и «реальный мир». Когда люди снаружи прикасаются
— Очень научно для фэнтезийного Штата.
— Фэнтезийный не обязательно означает примитивный, — возразил я. — Насколько помню, я где-то читал, что Модеры признают права машинорожденных. Разве они не оставляют Штат жить своей жизнью после смерти живорожденного?
— Ага, — сказала она. — Но в итоге они повергают Штат обратно в хаос, затем забрасывают туда новорожденную реальную личность, чтобы, повзрослев, она там правила. Но это к делу не относится. Чего ты добился в своей жизни? По-настоящему?
— Я объединил...
— Из того, что они не могли запрограммировать в Штате изначально? — уточнила она. — Что-то реальное.
— Я уже сказал, что не согласен с твоим толкованием реального.
— Но согласись, что они могли бы изначально устроить в твоем Штате всеобщую гармонию, так? С налаженным мировым правительством?
— Полагаю, да.
— Они считают, что должны нас чем-то занимать, развлекать. Отвлекать. Это и есть наши жизни — сложные развлекательные симуляции. Они заставили меня родиться в Штате, в котором господствует устаревшая социальная система из прошлого Земли, чтобы я изменила ее, решая проблемы, которые в реальном мире решили столетия назад. Бессмысленно.
Я сложил руки на столе и посмотрел в окно.
— Что? — спросила она.
— Ненавижу проигрывать спор, — сказал я. — Но ты права. Это... это беспокоит меня.
— Хм, — произнесла она. — Не ожидала, что ты это признаешь.
— Проблему представляет не сама симуляция, — сказал я. — Машинорожденные — люди, и то, что они чувствуют, что я чувствую, реально. Что я ненавижу, так это способ, каким Модеры подрывают наш авторитет. Думаю, я бы смирился, если бы не грызущее беспокойство о том, что они делают испытания достаточно трудными, чтобы заинтересовать нас, но не настолько трудными, чтобы мы проиграли. Но нам хотя бы может угрожать смерть.
— Ха! — сказала она, махнув рукой. — Это миф.
— Что? Конечно же нет.
— О, да. Клянусь. Живорожденные не умирают от других причин, только от старости. По крайней мере, пока не достигнут поздних веков своей жизни. Тогда Модеры начинают позволять им сталкиваться с живорожденными из других Штатов. Мы можем убить друг друга, но наши симуляции... нет, в них нам не угрожает никакая опасность. Я видела Штаты, где живорожденные абсолютно ни на что не способны — и все равно добились необходимого минимума из того, что должны были сделать.