Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2
Шрифт:
Поскольку кандидатура на место министра была уже известна, то для ее укрепления был инспирирован документ, косвенно указывавший на необходимость опыта научного руководства у главы Министерства просвещения. Поводом стала проходившая с 24 по 26 ноября Юбилейная научная сессия Академии педагогических наук РСФСР.
16 января 1948 г. заведующий Отделом школ Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Н. Н. Яковлев подал секретарю ЦК ВКП(б) М. А. Суслову докладную записку «О научной сессии Академии педагогических наук РСФСР, посвященной 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции», в которой обращал внимание на ошибки АПН и министерства:
«Большинство докладов, заслушанных на сессии, не обсуждались. Лишь по трем докладам были открыты прения, в которых приняли участие 8 человек. Это свидетельствует о том, что институты Академии педагогических наук недостаточно подготовились к Юбилейной сессии. Президиум Академии не обеспечил предварительную рассылку тезисов докладов, поставленных на сессии. ‹…›
В докладе Министра просвещения А. Г. Калашникова “30 лет советской школы” были показаны основные
Доклад Президента Академии И. А. Каирова на тему “Воспитание советского патриотизма” также имел существенные недостатки. При раскрытии сущности советского патриотизма т. Каиров допустил ряд нечетких и неправильных положений. Он, например, говорил о “патриотизме партии”, о “семейном патриотизме”. Под “семейным патриотизмом” т. Каиров понимает желание детей “делать для матери и для других членов семьи что-нибудь приятное и полезное для них”. В докладе т. Каирова без каких-либо практических замечаний приводится такое высказывание одного из учителей: “Патриотизм – понятие отвлеченное, абстрактное”. С таким утверждением, безусловно, нельзя согласиться. Советский патриотизм является действенным патриотизмом. Он проявляется в конкретных делах, в борьбе за укрепление и возвеличение Советского государства» [26] .
26
РГАСПИ. Ф. 17 (ЦК ВКП(б)). Оп. 125. Д. 625. Л. 1–2.
Заканчивал заведующий Отделом школ ЦК свою записку следующим выводом:
«Сессия показала, что научные исследования, проводимые в институтах Академии педагогических наук, плохо разрешают основные задачи, стоящие перед наукой. Работники педагогического фронта не получили четких и ясных установок о периодизации истории советской школы и советской педагогической науки. Богатейший опыт, накопленный советской школой за 30 лет ее существования, не получил надлежащего научного обобщения» [27] .
27
Там же. Л. 3.
В совокупности такой груз недостатков и упущений уже не должен был оставить у Сталина сомнений в необходимости смены руководства Министерства просвещения. На этот важный идеологический пост А. А. Жданов и А. А. Кузнецов предложили проверенного, вполне самостоятельного и инициативного человека, зарекомендовавшего себя долголетней успешной работой, знающего не понаслышке вопросы науки и образования. Сталин внял доводам секретарей ЦК, и вопрос о назначении нового министра был решен. Им стал ректор Ленинградского университета, профессор политэкономии А. А. Вознесенский, старший брат «арифмометра страны» Н. А. Вознесенского.
С рассказом о том, как в конце 1947 г. проект документа о переводе брата в Москву был представлен Н. А. Вознесенскому, знакомит нас заведующий секретариатом начальника Госплана СССР В. В. Колотов. По-видимому, прозорливый Николай Алексеевич не ждал ничего хорошего от административного соседства с братом – уж очень такая семейственность была вызывающей:
«…Вознесенскому, как члену Политбюро ЦК ВКП(б) и заместителю Председателя Совета Министров СССР, прислали на согласование проект решения о назначении министром просвещения РСФСР Александра Алексеевича Вознесенского, его брата…
Александр Алексеевич прочно осел в Ленинграде, руководил одним из старейших русских университетов. Встречались они редко, но это не мешало им сохранять друг к другу по-настоящему братские, теплые и дружеские чувства. Последняя их встреча произошла совсем недавно, в дни отпуска – Александр Алексеевич отдыхал в сентябре 1947 года неподалеку от Сочи, в Гагре [28] . ‹…›
Николай Алексеевич Вознесенский был совершенно чужд кумовства. Занимая все более и более ответственные государственные посты, доверяемые ему партией, он никогда не тянул вслед за собой “своих” людей.
И вот теперь перед ним лежал проект решения о назначении его старшего брата министром… Министром просвещения…
Подняв трубку аппарата правительственной АТС, Николай Алексеевич набрал номер телефона одного из руководящих работников.
Поздоровавшись и назвав себя, сказал:
– Зачем вы срываете моего брата с интересной для него работы? Он профессор политической экономии, ректор одного из крупнейших в стране университетов, а вы хотите оторвать его от научной работы ради того, чтобы он занимался школьным делом. Прошу доложить товарищу Сталину, что я категорически протестую против этого назначения.
Положив трубку, Вознесенский какое-то время сидел, задумчиво глядя на лежавший перед ним проект решения. Потом взял ручку и написал поперек проекта: “Категорически против. Н. Вознесенский”.
Неизвестно, докладывали Сталину мнение Вознесенского на этот счет или нет, но через несколько дней решение ЦК партии и правительства вошло в силу – А. А. Вознесенский был назначен министром просвещения РСФСР» [29] .
28
Отпуск
29
Колотов В. В. Николай Алексеевич Вознесенский. С. 318–320.
Сын А. А. Вознесенского так описывает это назначение:
«Еще до войны, когда Николай Алексеевич стал снова работать в Москве, между братьями состоялась договоренность о том, что Александр Алексеевич раз и навсегда остается в Ленинграде. Это совершенно устраивало обоих, и на неоднократные предложения занять тот или иной пост в Москве отец отвечал отказом, а если дело вопреки его желанию, с которым тогда не очень-то считались, доходило до подготовки решения, Николай Алексеевич как кандидат в члены, а позднее член Политбюро всегда накладывал свое “вето” (для этого ему было достаточно написать на опросном листе без всяких объяснений одно слово: “Возражаю”). Так этот механизм и действовал до тех пор, пока Жданов и Кузнецов не согласовали со Сталиным назначение отца на пост министра просвещения. Тут “вето”, а оно на этот раз было выражено еще более жесткой формулировкой “Категорически против”, сработать уже не могло» [30] .
30
Вознесенский Л. А. Истины ради. С. 66.
Желание Н. А. Вознесенского сохранить дистанцию с братом имело и чисто политические причины – Николай Алексеевич был вполне разумен, чтобы не подвергать себя лишней опасности. В этом контексте важны слова В. С. Абакумова, сказанные им уже на собственном следствии:
«…В ЦК хорошо известно, что [Н. А.] Вознесенский был очень осторожным человеком в отношении своих связей, и даже был случай, когда [Н. А.] Вознесенский, узнав о предполагаемом назначении его брата [А. А.] Вознесенского на должность, связанную с Министерством иностранных дел, что влекло за собой неизбежное общение с иностранцами, воспротивился этому, и просил ЦК не назначать его брата на эту должность, так как это может скомпрометировать [Н. А.] Вознесенского самого» [31] .
31
Там же. С. 259.
Возможно, когда в декабре 1947 г. А. А. Вознесенский ездил в командировку в Москву и был в ЦК ВКП(б), он имел предварительный разговор с А. А. Ждановым и А. А. Кузнецовым насчет будущего назначения. Произошло оно месяц спустя, в понедельник, 19 января 1948 г. Вознесенский по вызову выехал в Москву в служебную командировку, оставив исполняющим обязанности ректора своего заместителя по научной работе профессора С. В. Калесника [32] . В этот приезд он опять имел разговор со Ждановым.
32
ОДО СПбГУ. Приказы ректора. № 110 от 19 января 1948 г.
24 января 1948 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято постановление ЦК ВКП(б) «О Министерстве просвещения РСФСР», подписанное лично И. В. Сталиным, первые два пункта которого закрывали кадровый вопрос:
«1. Освободить т. Калашникова А. Г. от обязанностей Министра просвещения РСФСР.
2. Назначить т. Вознесенского А. А. Министром просвещения РСФСР, освободив его от работы ректора Ленинградского государственного университета» [33] .
33
Там же. Оп. 163. Д. 1509. Л. 1. Протокол 62, п. 1. Ниже подписи Сталина в столбик стояли подписи членов Политбюро ЦК: «за – Л. Берия / за – А. Микоян / за – Г. Маленков / т. Каганович – за / т. Ворошилов – за / т. Вознесенский знает (sic!) / т. Косыгин – за».
Мнение Н. А. Вознесенского об этом назначении выражено на оригинале протокола заседания Политбюро лаконично: вместо традиционного «Вознесенский – за» на документе начертано «Вознесенский – знает». Такая запись свидетельствует о действительно серьезном сопротивлении Николая Алексеевича, который, однако, был вынужден согласиться с решением Сталина и Жданова.
Этим же числом партийное решение было продублировано законодательной властью: Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР И. А. Власов и секретарь Президиума Верховного Совета РСФСР П. В. Бахмуров подписали Указ Президиума Верховного Совета [34] , а 13 марта Сессия Верховного Совета РСФСР, на которой присутствовал и А. А. Вознесенский, единогласно утвердила этот указ [35] .
34
О назначении тов. Вознесенского А. А. Министром просвещения РСФСР / Указ Президиума Верховного Совета РСФСР // Приказы и инструкции / Министерство просвещения РСФСР. М., 1948. Сб. 2. С. 3.
35
Заседания Верховного Совета РСФСР 2-го созыва: Вторая сессия (10–13 марта 1948 г.): Стенографический отчет. [М.], 1948. С. 217.