Идет розыск
Шрифт:
Держался Шанин самоуверенно, даже вызывающе, хотя вид у него был неважный. После поездки в Лялюшки переодеться он не успел и потому был в стареньком сером костюмчике, еще более измятом после схватки на даче и ночи, проведенной в милиции. Под пиджаком был надет синий свитер. Здоровый румянец на щеках слегка потускнел, вокруг глаз легли тени, и пухлые губы были упрямо сжаты.
Шанин сразу узнал Лосева. Насупившись, он остановился перед столом и, заложив руки за спину, с вызовом спросил:
— Вы чего это рукоприкладством занимаетесь? Кто это вам позволил? Я могу и прокурору написать, имейте в виду.
— Вот
— Не желаю я отвечать на ваши вопросы, — капризно ответил Дима и уже совсем другим, деловым тоном спросил. — Закурить найдется? Забыл свои в машине.
— Найдется. Да вы садитесь.
Виталий придвинул к нему сигареты и зажигалку. Шанин опустился на стул, жадно закурил и, видимо, стал успокаиваться.
— Так вот, раз вы отвечать на мои вопросы не хотите, — сказал Виталий, — тогда послушайте, что я вам скажу.
— Пожалуйста, — великодушно согласился Шанин, небрежно разваливаясь на стуле.
— Во-первых, — сухо произнес Виталий, — как легко догадаться, вы арестованы. И перед вами сейчас не ваши дружки, Бобриков или Витик-Шпунтик, то есть Коменков, а инспектор уголовного розыска, старший лейтенант Лосев. Поэтому прошу сесть, как положено в такой ситуации.
Неизвестно, что произвело на Шанина большее впечатление, официальное напоминание Лосева об аресте или его проявившаяся вдруг осведомленность, но Дима требование Лосева выполнил, снисходительно пожав при этом плечами.
А Виталий сказал все это спокойно, даже как-то буднично и совсем не враждебно. Он еще искал нужную интонацию для предстоящего допроса. Можно было сразу же попробовать запутать, подавить этого парня, явно еще зеленого и неопытного, чтобы заставить его разговориться. А можно было его разозлить, раздразнить, и в какой-то момент он наверняка потеряет контроль над собой, «заведется» и, конечно же, проговорится. Но был и третий путь — заставить этого парня задуматься, здраво оценить ситуацию, в которую он попал, и выбрать ту линию поведения, которая сейчас выгоднее всего для него. Но вот способен ли Шанин сейчас задуматься, в этом Виталий не был уверен. Парень-то был лишь чуть-чуть знаком, только по его поведению в бухгалтерии, да и то со слов Риты, и еще по каким-то отдельным словечкам там, в Лялюшках, во дворе Свиридова, сообщенным Пенкиным, наконец, по тому, как он вел себя в момент схватки на даче, как растерялся, как неумело и неуверенно пытался сопротивляться. Эх, почему только первым шел к машине он, а не убийца Смоляков со своим ножом! Но эта досадливая мысль, сейчас лишь отвлекавшая и совсем неуместная, промелькнула в голове Виталия мгновенно и тут же исчезла. Что было, то было. А сейчас перед ним сидел Шанин, и известно о нем совсем мало. И потому Виталий вовсе не был уверен, сумеет ли этот парень задуматься, серьезно и здраво оценить опасную ситуацию, в которую попал. Хотя Виталий никакой симпатии к нему не испытывал, более того, он был ему неприятен и враждебен, однако с момента, когда тот попал к нему, Виталий ощущал какую-то неизбежную ответственность за этого парня. И еще Виталий знал, что такое первый допрос, как много от него зависит. В этом первом допросе следовало принять свойственную Виталию интонацию, которая обычно приводила
Все эти мысли и расчеты лишь промелькнули в голове Виталия, он их и не думал формулировать, а как бы ощутил в ходе начавшегося уже допроса, который от этого вовсе не прервался, и, как только Шанин послушно изменил позу, Виталий продолжал:
— …А, во-вторых, я хочу, чтобы вы до конца поняли ситуацию, в которую попали. Мы, как вы можете тоже легко догадаться, оказались на той даче не случайно и арестованы вы тоже не случайно.
— Это еще посмотрим, случайно или нет, — нервно и с угрозой произнес Шанин. — Когда отец узнает…
— Обязательно узнает, а как же, — подтвердил Виталий все тем же ровным, спокойным тоном, заметив про себя, однако, эту неоконченную фразу. — А посмотреть мы и сейчас посмотрим, случайно вы арестованы или нет.
— Даже интересно, — с показным безразличием усмехнулся Дима.
— Ничего тут интересного нет, Шанин, — вздохнул Виталий. — Сами знаете. Тут все очень серьезно и печально. Потому что вы совершили опасное преступление, даже два. Потом я предъявлю вам доказательства, а пока…
— Нет! — запальчиво воскликнул Дима. — Вы мне их сразу предъявите!
— Хорошо. Но сначала я вам эти два преступления назову, хотя вы и сами их прекрасно знаете.
— Нет, не знаю! Не знаю, представьте себе!
— Ну, ну. Не надо так нервничать, — усмехнулся Лосев. — Так вот, ваше первое преступление. Вы получили десять тонн лимонной кислоты по фальшивой доверенности и чужому паспорту на имя некоего Борисова. Вспоминаете?
— Нет!
— Вот это уже глупо, Шанин. Мы предъявим вас работникам бухгалтерии того завода, и вас все опознают. Неужели не ясно?
Дима молчал, нервно куря сигарету, и смотрел в пол. Видно было, что о такой возможности он, действительно, не подумал.
— Второе ваше преступление еще опаснее, — продолжал Лосев. — Вы — соучастник убийства и покушения на второе. Там, в воротах завода. Это вы тоже, надеюсь, вспоминаете?
— Нет! Я никого не убивал!.. — испуганно закричал Дима, и губы у него запрыгали. — Никого!.. Я… Я не вел машину!
— Это верно. Машину вел… Кто вел машину?
— Водитель вел!.. Семен!.. А я…
— А вы сидели рядом. Может быть, вы ему и велели задавить того старика?
— Вы что, с ума сошли?! — Дима рывком подался вперед. — С ума, да?
— Скорее сошли в тот момент с ума вы. И Смоляков. Человек-то, ведь, погиб, Шанин. А девушка оказалась в больнице.
— Это не я!.. Я никогда… Что вы!.. — на глазах у Шанина навернулись слезы.
— Вы давно знаете Смолякова? Вы знаете, что он уже был однажды осужден, причем за разбой?
— Ничего я не знаю! Ничего!
— Но самого-то Смолякова знаете?
— Ну, так… немного…
— Вот что, Шанин, — решительно сказал Лосев. — Давайте говорить серьезно. Потому что положение ваше тоже серьезное. Вы это уже видите, надеюсь. О Смолякове вам придется вспомнить все, что вы о нем знаете. О других ваших дружках тоже. Двоих я вам уже назвал. Назову и остальных. Но сначала поговорим о вас самих. Я хочу вас понять, хочу узнать, как вы докатились до всего этого.
— Вас это не касается, — Шанин упрямо поджал губы. — Я не собираюсь исповедоваться.