Идет розыск
Шрифт:
— Точно.
— Но вот Лев Константинович. Как до этого волка добраться? Посоветуйте, Шанин. Где вы сами с ним встречаетесь?
Виталий спросил это так открыто и доверительно, что Дима невольно посмотрел на него с удивлением.
— Да, да, — подтвердил Лосев. — Разговор у нас теперь идет начистоту. Так, ведь?
— Что поделаешь, — криво усмехнулся Шанин. — Надо спасать шкуру.
Виталий покачал головой.
— Дело не только в шкуре. Это вы потом поймете. Так где вы сами с ним встречались, с Львом Константиновичем?
— Нигде,
— Эх, жаль, — невольно вздохнул Виталий.
— Чего жаль-то? Через нее и доберетесь.
— Жаль, что еще один человек, оказывается, в преступление втянут, — пояснил Виталий. — Нину эту жаль, если хотите знать.
— Нет, вы все-таки странный какой-то, — покачал головой Дима и усмехнулся. — Вам-то чего жалеть?
— Не странный я. Потом поймете.
— Больно много вы на «потом» оставляете.
— Ничего. Времени подумать у вас тоже хватит. А сейчас вернемся к вопросу о совести, остатки которой, мне кажется, у вас все же есть.
— Ни у кого ее нет.
— А вот посмотрим. Итак, у вас на глазах был убит старик вахтер, Степан Ильич Сиротин, очень хороший человек…
— Не успел я его остановить, Семена, — быстро сказал Дима. — И помешать не успел. Он же сбесился просто.
— Осуждаете, значит?
— Ясное дело. Только этого не хватало. И еще, подлец, на девушку наехал. Ну, зачем на девушку? — с надрывом спросил Дима. — Я… Ну, как вам сказать?.. Чуть с ума не сошел, слово даю… Снилась мне эта девчонка… Я же ее разглядел…
— А Смоляков как?
— А никак. Страшный человек. Сам его боюсь, слово даю.
— Вот, — улыбнулся Виталий. — Все это первый симптом наличия совести, учтите. Только еще первый, правда.
Шанин посмотрел на Виталия и невольно улыбнулся в ответ, такая обаятельная улыбка была у этого долговязого парня, сидевшего напротив него. Дима улыбнулся и тут же невесело вздохнул, словно сомневаясь в самом себе.
— Только первый, — повторил Виталий. — Ну, а второй симптом совести — это, как бы сказать, жажда возмездия за зло. Притом справедливого возмездия. Сами подумайте, разве можно такое прощать?
— Ну, конечно… — неуверенно произнес Дима. — Нельзя…
Виталий строго посмотрел на него и медленно, со значением, сказал:
— Это зверь, сами видите. Его надо задержать как можно быстрее. Он же в любой момент может пойти на новое убийство. Вы понимаете? В любой момент! От этого тоже можно потерять сон. От мысли, что в любой момент… Поэтому я вас прошу, скажите мне все, что вы о нем знаете.
— А что я знаю?.. Совершенно ничего не знаю… — растерянно ответил Шанин. — Приходит… Уходит… Даже, где живет, не знаю. Слово даю.
— Вот вы ехали с ним в машине, долго ехали, несколько часов. Первый раз с этой кислотой, потом вот вчера. Что он по дороге рассказывал?
— Ну,
— Имена называл какие-нибудь?
— Имена?.. Не помню… Ах, да! Ивана какого-то называл. Давний, значит, его кореш. Почему-то они расстались. Семен в Москву рванул, а этот Иван — на юг куда-то. Да, еще он женщину у Семена увез, вот в чем дело.
— Выходит, целую историю рассказал?
— Ага. Полдороги травил. Это когда мы кислоту везли.
— А женщину ту как зовут, он не сказал?
— Женщину?.. Вот не помню. А как-то называл, ведь… — Шанин задумался. — Марина… Маруся… Помню хорошо, на «эм» начинается… Кажется, все-таки Марина.
— И где они теперь, эти Иван и Марина?
— Вот, где-то на юге. Ох, и зол он на них… Вот их он может…
— Так, так… — задумчиво произнес Виталий, — интересно, — он посмотрел на Диму и улыбнулся. — А говорите, совести у вас нет.
— Я вообще говорил, про всех. И в других вопросах.
— А вообще говорить об этом нельзя. Это всегда конкретно. Я, вот, знаю немало людей, которые совершили в свое время что-то плохое, постыдное, даже преступление, а совесть у них оказалась, совесть все же проснулась или удалось ее разбудить.
— А других, значит, не знаете, у которых ничего не проснулось и ничего разбудить не удалось, нет таких, да? — саркастически усмехнулся Дима.
— Почему же? Конечно, знаю. Есть такие. Но не все такие, вот к чему я это сказал. Не все, как вы думаете. Хотя, самое интересное, что и вы тоже так не думаете, — засмеялся Виталий. — Да, да, спорить могу.
— Ну, не все, так большинство.
— А мы с вами, выходит дело, меньшинство? Избранное, так сказать?
— Вы меня не ловите, — упрямо мотнул головой Дима. — И не агитируйте.
— Да нет, что вы, — махнул рукой Лосев. — У меня поважнее дела есть, — он усмехнулся. — А для агитации время еще будет. Вот пока какой еще вопрос к вам. По другой доверенности, изготовленной тем же Глинским, было получено несколько тонн пряжи на комбинате верхнего трикотажа…
— Я не получал, слово даю! — поспешно воскликнул Дима, прижимая руки к груди.
— Это я и без вашего слова знаю, — досадливо возразил Виталий. — А вот кто получал, как вы думаете?
— Не знаю. Мне об этом не докладывают. Когда это было?
— Месяца четыре или пять назад.
— О-о, тогда я еще не был удостоен доверия, — усмехнулся Дима.
— А говорите, год ведете веселую жизнь.
— Ну, терся где-то рядом. Нинку знал, Севку.
— Бобрикова?
— Валерку? Знал, как же.
— Коменкова?
— Ну, этот и сейчас не удостоен.
— И все же, кто мог получить пряжу, как вы думаете? Рыжеватый, молодой мужчина, с усиками, в очках…
Шанин, подумав, покачал головой.
— Нет… С усиками? Не знаю…
— А без усиков? — усмехнулся Лосев.