Идет розыск

Адамов Аркадий Григорьевич

Потом прямо из заварочного чайника налила всем чай.

— Отлично. Попьем чаю, — деловито распорядился Лев Константинович и придвинул к себе чашку. — Так и беседа пойдет легче.

Лена к своей чашке не прикоснулась. Она сидела ошеломленная, не в силах собраться с мыслями. Все произошло слишком неожиданно и выглядело слишком страшно. Лев Константинович громко отхлебнул чай и посмотрел на Лену.

— Вам, милочка, — сказал он, — придется все нам рассказать. Все. Ничего тут теперь не поделаешь. Придется.

Лена сделала невольное движение, и Лев Константинович, уловив

его, насмешливо усмехнулся.

— Не бойтесь. Мы вас не будем пытать, бить и прочие глупости. Вы все нам расскажете сами. Ведь вы за это получили большие деньги.

— Я?!

— Конечно. Как-никак, пять тысяч.

— Вы с ума сошли! Какие пять тысяч?

Лену начала бить мелкая, противная дрожь. Теперь она уже боялась взять в руки чашку, чтобы не выдать себя, не расплескать. А во рту у неё вдруг все пересохло.

— Ну, опять, — поморщился Лев Константинович, со вкусом отхлебывая чай. — Это не разговор. Деньги вы получили, и мы можем в любую минуту это доказать, если потребуется. И тогда… Ну, вы сами понимаете, что тогда. Вот почему вам придется все нам рассказать. Самое интересное, — он снова не спеша отхлебнул чай, — вы не сможете больше никого арестовать. Ну, Севочку Глинского вы взяли. Верно. А кого еще?

Лена молчала.

— Так, — констатировал, как бы даже удовлетворенно, Лев Константинович. — Пока ничего говорить не хотите. Что ж, я терпелив. И еще кое-что вам скажу. Да вы пейте чай, милочка, пейте. И ты пей, — кивнул он Нине. — У нас, как видите, вполне мирная беседа. Леночка, надеюсь, все взвесит. Иначе… Вам теперь, полагаю, ясно, как мы узнали место вашей истинной работы? МУР, не так ли? А почему МУР, а не ОБХСС?

— За вами еще и убийство, — глухо сказала Лена.

— Ну, ну, убийство не за нами. Убийство… Впрочем, теперь понятно. Вот что значит связываться с уголовником, дорогая, — обратился Лев Константинович к Нине. — Фи! Мразь такая… Ну да, ладно. Так вот, — он снова повернулся к Лене. — Вы, если хотите знать, вызвали у меня подозрение с самого начала. Ваша ошибка: вы слишком активно шли на сближение с Ниночкой. Не заметили? И она не заметила. И никто из наших не заметил. Заметил я, — самодовольно ухмыльнулся Лев Константинович. — Еще до вашей встречи с Ниночкой.

— Она тоже активно шла на сближение, — сказала Лена.

— А это уже по моему совету. Ведь началось шевеление и вокруг Севочки. Вот, кстати, ваша сберкнижка, — Лев Константинович не спеша достал бумажник, вынул оттуда новенькую сберкнижку и насмешливо помахал ею в воздухе. — Вами лично положено на нее пять тысяч. Лично. Три дня назад. Вот, полюбуйтесь.

Он раскрыл книжку и показал Лене сначала первый листик с ее фамилией, прикрыв при этом номер сберкассы, потом следующую страницу, где значилась внесенная сумма — пять тысяч, потом так же не спеша спрятал книжку в бумажник.

— Все-таки я бы на вашем месте эти деньги взял, — вздохнув, сказал Лев Константинович. — И никто, ведь, не узнает, имейте в виду, ни одна душа. А мы с Ниночкой молчать умеем. Тем более, что это и в наших интересах. А такой суммой, знаете, не бросаются.

— Вы бросаетесь, — сказала Лена и откашлялась.

— Не-ет, — усмехнулся

Лев Константинович. — В крайнем случае одним работником МУРа будет меньше, — и резко спросил: — Шанин арестован?

— Да, — вырвалось у Лены почти непроизвольно, и она испугалась.

— Ну, вот, — удовлетворенно кивнул Лев Константинович. — Видите? Вам же ничего не стоит заработать эти деньги. Что у вас есть против Севочки?

— Он негодяй, ваш Севочка.

— Ну, это само собой, — махнул рукой Лев Константинович. — Но за попытку к изнасилованию вы его привлекать не собираетесь, надеюсь?

— За ним есть кое-что еще.

— Вот, вот. Что же? Ведь он не совершил убийство. Он там просто не был. И, соответственно, кислоту не вывозил. Так, ведь? Это сделал Димочка, вам известно, полагаю?

— Известно…

Лена не знала, что делать, как себя вести. Просто молчать? Но нервы не выдерживали молчания. Ей хотелось заставить этих негодяев, этих наглецов тоже испугаться, хотелось показать, что она их не боится, что презирает их, что провокация ничего им не даст. Она сразу же все сообщит Федору Кузьмичу… Но такие деньги… На ее имя, на ее счету… Разве эти люди будут рисковать такими деньгами просто так? Они сообщат об этих деньгах не Цветкову, конечно, не генералу даже, а еще выше. Там Лену не знают. Там назначат служебное расследование, а пока отстранят ее от работы, и кто знает… Ведь к этому прибавится еще и Николай. Получается, что она скрыла знакомство с ним. У Лены все похолодело внутри. Кто знает, чем это все кончится… Кто знает… Что же делать?

Как себя сейчас вести с ними, чтобы… Чтобы вырваться отсюда. Они же так просто не отпустят ее…

— Тогда что же предъявляется Севочке? — снова повторил вопрос Лев Константинович. — Говорите, милочка. Вы же начали. Продолжайте.

— Он подделывал доверенности, ваш Севочка.

— Ах, вот вы до чего докопались. И знакомился с нужными людьми?

— Да.

— Так, так… — Лев Константинович подумал с минуту и неожиданно с вызовом спросил: — А не могли бы вы кое-что передать своему начальству?

— Что именно?

— Ну, например… — он вдруг заколебался. — Например… Нет, это, пожалуй, рано, — и резко спросил: — Вы знаете, куда делась кислота?

— Не знаю.

— Вы говорите только за себя?

— Конечно.

— А у вас там… не знают?

— Это мне неизвестно.

— Милочка, вы начинаете говорить неправду, — укоризненно покачал головой Лев Константинович, и настороженные его глазки под лохматыми бровями зло сузились. — Это очень неосмотрительно с вашей стороны.

— А вы давно говорите неправду всем вокруг.

— Ну, зачем же дерзить старшим? — усмехнулся Лев Константинович, но взгляд оставался все таким же жестким. — «Давно», «давно»… Если хотите знать, именно поэтому я быстро распознаю неправду у других. Так вот, значит, знаете, куда ее отвезли?

— Допустим.

— Очень хорошо.

— Ничего хорошего, — вдруг вставила Нина, все время напряженно слушавшая их разговор, и со злостью добавила, обращаясь к Лене. — Удушила бы я тебя, милочка, — она с издевкой произнесла последнее слово. — Жаль, что Севка тебя не покалечил.