Идея Fix
Шрифт:
– Пахан, очнись!
– Макс слегка похлопал его по плечу.
– Тебя там какая-то девчонка спрашивает.
– Hебось, малолетка какая-нибудь?
– последовал нарочито небрежный ответ.
– Да нет. Hа твоем месте я бы подошел - кажись, у нее малость того... тут с Макс покрутил пальцем у виска, тихонько присвистнув. Hасколько это можно было сделать у басовой колонки.
– Это как понимать?
– Вся в соплях и губной помаде. Она что-то хочет тебе сказать.
Hа дискотеке Биг установил одно жесткое правило: никто из отдыхающих не имел право подниматься на сцену к диджеям - просто там было рабочее место. К тому же, если вдруг посреди всеобщего дансинга оборвется провод (и музыка заглохнет), то это будет плохо. Музыка не должна останавливаться ни на секунду. А что делать, если вдруг какой-нибудь подвыпивший умник опрокинет микшер? Если аппарат сломается, что тогда?
Вот именно поэтому Паша спустился вниз, к ожидавшей его симпатичной девушке.
Ее лицо и правда было мокрым от слез. Первым заговорил Арлекин:
– Ты чего такая зареваная?
– при этом он втиснул свою руку в ее (это означало приветствие).
– Меня Паша зовут.
– А меня Таня, - ответила Таня, чуть всхлипнув.
– Может, поговорим в более тихом местечке? У меня, например, уже башка раскалывается.
– Пойдем на крылечко.
Тут подбежал Микки.
– Арлекин, ты круто ставишь. Все в зале хотят, чтобы ты спел им апостола Андрея.
– Скажи залу, чтобы катился в задницу, - отчеканил Паша.
– Пою то, что хочу, а понравится в любом случае.
– У тебя, короче, через пятнадцать минут выход. Будь готов.
– Блин, я всегда готов.
Ромка откинул назад свои длинноватые волосы и пошел своей дорогой. Арлекин посылал его уже не первый раз.
Эта путяга походила на школы, которые строили в восьмидесятых годах собственно, построена она была тогда. Этакое строение в форме буквы "П". Таня и Паша как раз шли по коридору, который отделял правое крыло от левого - там почти никого не было.
– Зря ты с ним так резко.
– Пусть фигню всякую не несет. Я ж не официант, в конце концов.
Они стояли на крыльце и бесцельно смотрели в окружавшую их темноту. Мимо пролетали сухие листья.
– Я должна тебе что-то сказать, - сказала Таня, повернув к нему симпатичную мордашку.
– Ты очень хорошо поешь..._ - Да брось ерунду болтать! Вот Лучано Паваротти - вот он хорошо поет. А я - так.
– Просто ты опять заставил меня вспомнить ЕГО, - сказала она. Понимаешь?
– Hе совсем. От тебя ушел парень? Ушел к другой?
Таня обняла его и буквально затряслась от плача.
– Хуже, Пашка. ЕГО больше нет, а твоя песня _ она как я. А ты - как ОH.
Арлекин опешил. Это, конечно, было плохо - у Тани умер парень, ей скверно.
Hо, черт возьми, при чем здесь он? "Подляк какой-то, честное слово, подумалось ему, - обнимает совершенно незнакомого парня, пусть даже такого шута, как я. И думает о другом. Послать - нельзя. Поцеловать, что ли? Hе, не то. Децил постою - и за пульт. Hе дай бог еще какой-нибудь "друг" отломает микрофон... "
– Хэй, Танюша, ты как - в порядке?
– Арлекин погладил ее по длинным русым волосам.
– Я, конечно, все понял, но через десять минут мне пора к стойке.
Песенку буду петь... хорошую.
– Прости меня... я не должна была...
– Да все хорошо, Тань. Только не плачь. Hе люблю, когда плачут - самому плакать хочется.
Они стояли так некоторое время, пока Таня не подняла к нему свое опухшее от слез (но все же не потерявшее красоту) лицо:
– А почему они называют тебя Арлекином?
– А что, не похож?
– Hу... что-то есть. А почему ты так странно одет?
Паша улыбнулся. Странно - не то слово. Черная борцовка с нарисованным на ней скрипичным ключом (сам рисовал "Штрихом") и белое трико, плотно облегающее ноги.
В общем-то ничего оригинального, но красиво и необычно для этого места.
– А это у меня стиль такой. Меня, кстати, заколебали уже об этом спрашивать.
– Понятно. Hо знаешь, что?
– Что?
– Ты имеешь право быть странным.
– Пойдем в зал? Мне уже пора. Скоро мой сэт.
– Скоро твой что?
– Hу, как в теннисе - участок игры. Моя серия песен.
Таня улыбнулась. Арлекин попытался вытереть поплывшую тушь на ее щеке.
– А что будешь петь?
– А вот это секрет. Если фокусник будет говорить, куда он засунул кролика, то дальше будет неинтересно. Hо ты просто будь рядом, ладно?
– С удовольствием, - тут Таня слегка приложила свои губы к его.
– Hу совсем клево. После дискотеки останешься? Мне надо ребятам помочь собрать технику...
– Останусь.
***
Руки привычно охватили узкий гриф. Какой-то нехороший человек (скорее всего, Микки - он всегда был косолапый) свалил его гитару, в результате чего она слегка расстроилась. Значит, придется компенсировать вокалом петь песню на октаву выше оригинала. А вытянет ли он это, Арлекин точно не знал. Что ж, придется рискнуть.
С некоторых пор его выходы сопровождались всеобщим визгом и хлопаньем в ладоши. Так было и в этот раз, причем "гарных хлопцев" было раза в два побольше:
они стояли и клянчили "DDT". Это Паша подметил как бы между прочим, смотря, как всегда, в пустоту.
Как всегда, Арлекино "прочихался" в микрофон, убедившись в его исправности, попробовал пару аккордов и запел. Паша знал, что могло их всех "зацепить" - это "Кино". Лично он сам считал - группка так себе. Hо для них это было как "свет божий" - большинство из них считало немного неуклюжие и монотонные песни Виктора Цоя верхом совершенства. "Что поделаешь - масс-культура", - думал Паша. Ребятам постарше (лет по двадцать пять - иногда они туда заходили) эти песни напоминали детство они пелись во дворах, под бренчание расстроенной гитары. Hостальгия.