Иди и умри
Шрифт:
Судебный пристав Марк Миллер находился на первом этаже суда в тот момент, когда близился обед. Еще пять-десять минут, и судьи, подгадав конец процессов именно под этот час, заспешат в столовую или же просто закроются в кабинетах, чтобы выпить по чашке чая. Самый безответственный час в суде. Едва ходики на первом этаже показывают час дня, работа замирает. На заводе в это время останавливаются, оглушая внезапной тишиной цеха, станки, а в суде начинают клацать замки. И посетители, заполнившие коридоры, начинают размышлять над тем, чем занять шестьдесят минут внезапно образовавшегося свободного времени. А некоторые это время используют для возмущений по поводу того, что перед их носом захлопываются двери.
Как же так, братцы? Это что, магазин, что ли? «Обеденный перерыв»… Судьи что, жрать сюда приходят?
В этом и есть отношение народа к судебной системе. Судьи не должны есть, не должны переносить заседания на поздние сроки и ни в коем случае не должны отказывать в поданном иске. Если кто-то из этих слуг закона поступает иначе, сомнений нет – куплен. Когда и кем – не важно. Выяснение этого – забота соответствующих органов.
Вот в разгар этих баталий и поднялся по ступенькам крыльца суда невысокого роста человек в короткой кожаной куртке. Откуда он появился, Миллер, дежуривший в этот час у входа, не заметил. Однако он двигался не от остановки – она перед Миллером, и тут не проглядишь. И так же смело можно утверждать, что если человек и приехал на машине, то оставил ее где-то неподалеку. Парковка служебных и парковка личных машин была пуста.
– Вы к кому? – обратился к мужчине Марк, пытаясь обнаружить при посетителе габаритный груз.
Груза не было. А посетитель стянул с головы норковую фуражку и целенаправленно приблизился к столику, за которым восседал пристав.
– День добрый. Водитель Главы я. Как к Николаеву пройти?
Приставу было совершенно безразлично, к кому посетитель и кто он сам. Если у всех, кто сюда приходит, интересоваться целью прибытия, голова треснет на втором часу работы. Проблема в столе у входа. Если тебя за него посадили, то нужно хотя бы пару раз за смену показать вид, что посадили не зря. Миллер спросил и сразу понял, что спросил не у того. Вошедший трезв, сумок при нем подозрительных нет, выбрит и вообще похож на мужика, который снимался в «Умри, но не сейчас». Только на голову ниже.
– Второй этаж, – буркнул Марк и снова положил на колени «Нэйшнл Географик». Леопард на весь разворот приятно радовал взгляд.
Через двадцать секунд после того, как в холле снова стало тихо, Миллер поднял глаза. Потом отложил журнал в сторону, встал и поправил на поясе палку, наручники и баллон с газом. Это какого Главы он водитель?
Речь о мэре или о главе администрации Центрального района?
Скорее ни о том, ни о другом. У мэра за водителя Саня Докучаев. У Самсонова – Саня Крымцев. Два человека, очень хорошо знакомые Миллеру.
И водитель чего этот «Умри, но не сейчас», если из транспорта перед входом, на парковке, лишь сумка на колесах, которую припарковала для короткого передыха следующая из гастронома бабка?
Коротко скрипнув стулом по бетону, Марк оторвался от стола и быстрым шагом, почти бегом, двинулся наверх. На втором этаже, быстро осмотрев коридор, он задержался лишь на секунду. Проход был пуст, однако успеть вперед Миллера посетитель не мог. Миллер это знал. И он уже бегом стал взбираться по крутой лестнице, ведущей на этаж третий.
Увиденное его потрясло. Маленький наглый мужик подходил к двери судьи Струге такой уверенной поступью, словно знал наверняка – Николаев там. Скользнув взглядом по бумажному листку, прикрепленному к двери Струге, незнакомец уверенно взялся за ручку…
Окрикивать его Марк не стал. Если мужчина явился с недобрыми намерениями, этот крик его лишь подхлестнет. И тогда неизвестно, как он себя поведет. Оставаясь же в неведении относительно погони, некоторое время он будет делать все не так стремительно.
Но где этот мент у дверей?!
Вот он. Выходит из туалета и оказывается за спиной уже рвущегося к кабинету Струге Марку.
– Иди за мной! – кричит Миллер.
Кажется, Крыльницкий и сам понимает, что сглупил. Пять дней сидеть у кабинета, не отходя от него ни на шаг, а на шестой, потеряв его из вида на минуту, опоздать. Заслуженное возмездие любому телохранителю, который привыкает к тишине.
Вряд ли человек в куртке решился бы на подобный шаг, если бы знал, что в зале судебных заседаний судьи Струге на окнах установлены решетки. Антон Павлович велел их поставить после того, как один из осужденных вырвался из рук конвоира, пересек зал и прыгнул в окно. Эффектного трюка не получилось, выбитым оказалось только стекло. Сама же рама встретила этот голливудский бросок с откровенным сомнением. Ударившись об оконный переплет грудью, несостоявшийся Маугли был схвачен, и срок его впоследствии был несколько больше, чем у коллег по несчастью с равной степенью вины. Ох уж эта жажда свободы…
Через два дня решетки были установлены. А откуда человеку, похожему на Броснана, знать, что, помимо зала заседаний, у Струге есть еще и собственный, спаренный с залом кабинет? Коротышка пришел бы в суд на разведку сам, но разве поступит так умный человек, засветившийся на глазах Струге при не самых лучших обстоятельствах?
Вчера вечером он просто спросил у уборщицы, вынесшей из суда мусор:
– А где окна Антона Павловича? Я что-то совсем ничего не понимаю. Сказал – заменить рамы. Рамы-то я заменить могу, но на каком этаже-то?!
– Да вон они! На третьем, видишь? – и уборщица ткнула в два окна кабинета.
А зачем Антону Павловичу ставить решетки на собственном кабинете? Не было их там никогда.
И человек шел в суд, будучи твердо уверенным в том, что на крайний случай он может покинуть это здание через окно. «Ниссан» – он рядом, за углом.
Каково же было его удивление, когда он, войдя в зал, увидел у окна Струге, на окнах – решетки, а за спиной услышал топот обуви, которую никогда не спутаешь ни с какой другой. Так глупо барабанить по отшлифованному бетону могут лишь милицейские бахилы.
– Струге, черт бы тебя побрал! – негромко вскрикнул мужчина, выдергивая из-под куртки знакомую Антону «беретту». – Что за город? Что за люди?
Резко развернувшись к двери, он два раза нажал на спуск. Послышалось два почти бесшумных хлопка, и от двери зала отскочили две длинных щепы.
– Спросил же – где окна? – услышав еще что-то, он еще дважды прострелил дверь. – Вот они – говорит! Ну, сволочь! Самая настоящая!..
Не желая быть свидетелем того, что случится после того, как он договорит, Струге продемонстрировал гостю еще один фокус. Схватившись за край книжного шкафа, являющийся одновременно дверью в кабинет, он шагнул внутрь и щелкнул замком.