Идишская цивилизация: становление и упадок забытой нации

Кривачек Пол

Но какие бы полеты ни совершала фантазия евреев, живших далеко от Германии и от реальности, местный идишский народ быстро спустился с небес на землю. Они сами, возможно, считали себя сторонними наблюдателями стремительных изменений в Северной Европе, но, как писал Фрэнсис Бэкон почти в то же время, «в театре жизни только Богу и ангелам позволено оставаться наблюдателями». Евреям довольно скоро предстояло обнаружить, что многие участники обеих сторон конфликта будут считать их, представителей неопределенной европейской нации, полностью вовлеченными в конфликт.

Лютеранская революция XVI века не была повторением гуситского восстания. Гус был сожжен, а Лютер одержал великую моральную победу, когда в 1521 году, вызванный в суд на сейм в Вормсе перед лицом императора,

он произнес свою декларацию, провозгласив, что отречется только в случае, если его убедят в его ошибке либо на основе Писания, либо при помощи очевидных аргументов; в противном случае он не пойдет против своей совести, связанной словом Божьим. Говорят, что он сказал: «На том стою и не могу иначе». Собрание превратилось в крикливый спор. Переодетый Лютер был выкраден своим покровителем Фридрихом Мудрым, курфюрстом Саксонии, и под именем юнкера Георга жил в замке на горе Вартбург. Здесь во флигеле замка, вдали от посторонних взглядов, недосягаемый для папы, он посвятил себя созданию новой некатолической церковной службы и нового, конструктивного, потрясающего основы перевода Библии, а также продолжил разработку своей революции.

Экономика вновь переживала трудные времена. Инфляция устойчиво росла в течение столетия, обусловив тяжелые условия жизни крестьян. В обстановке еще большего обнищания, причины которого народ видел в грехах Церкви, спровоцированные горячим новым учением религиозных реформаторов социальные волнения вышли из-под контроля. Результаты был почти неизбежными. В 1531 году хронист Себастьян Франк писал в своей «Хронике, летописи и исторической Библии»:

В год 1525 после Нового года произошло великое и неслыханное восстание простого народа по всем Аллгау, Швабии, Баварии, Австрии, Зальцбургу, Штирии, Вюртембургу, Франконии, Саксонии, Тюрингии, Эльзасу и по многим другим местам. Опираясь на Евангелие, простолюдины поднялись против своих господ, протестуя против несправедливостей, налогов, бремени и общего гнета, под которым их принуждали жить.

И тут на сцену выходит дипломат-штадлан Йосель из Росхейма, доверенное лицо императора и самопровозглашенный предводитель германских евреев. Снуя по Европе из города в город, неустанно пытаясь защитить своих единоверцев от изгнания, тюрьмы и костра, он, прослышав о намерениях крестьян опустошить Эльзас, первым делом известил городской совет Страсбурга об их намерениях, а затем оказался недалеко от своего дома в Росхейме, пытаясь договориться с главарями восставших. В своем дневнике он писал:

1522 год. Крестьяне в Германии восстали. В Эльзасе они пытались убить нас. Резня уже началась, когда я смог встретиться с главарями восставших в альтдорфском монастыре. Я сумел убедить их отказаться от своих планов, и они отправили соответствующие письма в провинции страны. Но им не удалось удержать все провинции. Мы были спасены, когда герцог Лотарингский разбил их и вдесятеро уменьшил их войско [143] .

В этом отчете содержится больше, чем то, что сразу бросается в глаза. Кажется, что под словом «мы» Йосель здесь имел в виду все городское население, а не только евреев, в противном случае он приписал бы их спасение Богу, а не герцогу Лотарингскому. Удивительно, как ему удалось убедить главарей бунтовщиков «отказаться от своих планов». Но известно, что одного из главных руководителей восставших крестьян звали Иттель Йорг, в мирные времена он был провостом (мэром) Росхейма, поэтому Йосель должен был его хорошо знать. Современная картина на стене туристического агентства в Росхейме показывает этих людей вместе: Йосель одет в черный плащ и шляпу, а Йорг – как Генрих VIII на портрете работы Гольбейна. Что касается десятикратного уменьшения числа повстанцев, достоверные сведения говорят о гибели 20 000 крестьянских бойцов в одной битве и 6000 в другой, то есть речь идет о примерно одной десятой всего населения. Иттель Йорг был схвачен и повешен в Страсбурге. Город Йоселя Росхейм избежал вторжения.

143

Kracauer I. Rabbi Joselmann De Rosheym…

Лютер

яростно обратился против тех, кто считал себя находящимися под его покровительством, опубликовав грубый и бесчеловечный памфлет «Против грабительствующих и кровопийствующих крестьянских орд», в котором призывал:

Пусть всякий, кто сможет, поразит, убьет и заколет их, тайно или открыто, помня, что ничто не бывает более ядовитым, пагубным и дьявольским, чем бунт. Это подобно тому, как вы убиваете бешеную собаку: если вы не поразите ее, она погубит вас и всю землю вместе с вами.

Крестьянская война была, однако, побочной стороной основного конфликта между лютеранами и католическим императором. На Аугсбургском сейме в 1530 году император Карл V, «последний средневековый император Германии», предпринял отчаянную попытку сохранить единство христианского мира перед лицом турецкой угрозы с востока. Ибо в 1529 году султан Османской империи Сулейман Великолепный (1494–1566) осадил Вену и, как говорили, поклялся бородой Пророка не прекращать осаду, пока муэдзин не призовет к молитве правоверных с колокольни собора Св. Стефана. (К слову, за несколько месяцев до этого Йосель сумел убедить императора, что вопреки слухам евреи не являются турецкими шпионами.) Протестанты, однако, настаивали на приоритете религиозного диспута и на предъявлении Аугсбургского исповедания – текста, по сей день являющегося основой лютеранского богословия. Это была важная встреча. Император принял сторону католиков и отклонил требования протестантов – и неудивительно, потому что он, последний император Священной Римской империи, был помазан папой на царство всего двумя месяцами раньше.

Любое решение о том, какой будет религиозная ситуация в Европе, разумеется, должно было затрагивать евреев. В программу заседания сейма был включен формальный диспут (a disputatio) между Иосифом бен Гершоном из Росхейма с еврейской стороны и Антонием Маргаритой, урожденным Марголисом, – евреем-выкрестом, который, как многие другие обращенные в католицизм, оправдывал свое предательство, публикуя злобные наветы на народ, от которого отрекся. Его сборник клевет, изданный под названием «Вся еврейская вера» («Der gantz J"udisch glaub»), стал бестселлером. Пока Иосиф препирался с Антонием, под вопросом стоял будущий статус всего идишского населения империи; победа предателя сделала бы еврейскую жизнь невыносимой.

Но, как пишет Сало Барон, Йосель из Росхейма был «спокойным, тактичным, но обаятельным человеком». Полностью осведомленный в современных религиозных и политических вопросах, он почти всегда мог найти правильный тон. В Аугсбурге, где оппоненты дискутировали, стоя перед самим императором, а христиане внимательно слушали их, спокойная терпеливая логика Йоселя обеспечила победу над яростными доводами Маргариты, и в конце концов именно последний был сначала посажен в тюрьму, а затем изгнан из Аугсбурга. В качестве главного довода католическая сторона попыталась приписать евреям вину в том, что они привели Лютера и его последователей к их заблуждениям. Йосель убедительно отвел эти обвинения как едва ли заслуживающие ответа.

Аугсбургский сейм закончился без достигнутого соглашения. Представители протестантов покинули его, а их лидеры начали собирать войско и искать союзников за границей среди врагов императора. Надвигалась война. Император терял контроль над все большим числом своих владений. Перед евреями стоял нелегкий выбор. Теоретически верования немецких протестантов были намного ближе, а в некоторых случаях по-настоящему близки к еврейским идеям. С другой стороны, папа и император на практике постоянно поддерживали евреев против мелочных интересов горожан и духовенства. Городские советы всегда подавали петиции императору, прося права запретить проживание евреев в городах (это называлось привилегией non tolerandis judaeis). Теперь, однако, на горизонте возник призрак хаоса. Каждый князек, каждый местный феодал, а может, даже каждый мэр города с этого времени был вправе решать, какую политику проводить в отношении евреев. Нетрудно догадаться, какой могла быть такая политика для жителей, говоривших на идише.