Идол
Шрифт:
– В любом случае, что именно ты здесь делаешь? У тебя что, нет работы?
Боже, я хочу засмеяться в ответ. Но прикусываю нижнюю губу.
– А у тебя? Разве сегодня не вторник?
– Среда, и я работаю на дому, спасибо.
– Чем занимаешься?
– Если бы я хотела, чтобы ты знал, то сказала бы.
– Ты ди-джей?
– Ди-джей?
– она изумленно смотрит на меня.
– Ты серьезно? И где, по-твоему, я играю? В церкви?
Я на самом деле заливаюсь румянцем. Не думаю, что такое вообще случалось в моей жизни. Поднимая
– У тебя есть куча записей.
– Да, - она напряжено кивает.
– Они принадлежали папе. Он был ди-джеем в колледже.
– Коллекция достаточно изумительна.
– Ну да.
– А гитара?
Ее плечи сутулятся.
– Тоже папина.
Теперь я знаю, как чувствуют себя журналисты, беря у меня интервью. Я сопереживаю. Эта девушка побила бы меня в вопросе уклонения от развернутых ответов.
– Ты и вправду не расскажешь мне?
– я не знаю, почему так сильно давлю. Но ее решимость закрыться от меня забавляет.
– Думаю, нет, - она вытаскивает ножницы и срезает пучок шалфея, тимьяна и розмарина.
У моей бабушки был сад трав. Небольшой набор ящиков на кухонном окне в Бронксе. Когда я был маленьким мальчиком, то просил ее позволить мне срезать то, что ей было нужно, и она напоминала, чтобы я не повредил листья.
Отбрасываю старые воспоминания, прежде чем они начнут меня душить.
– Ладно. Оставлю это на волю своего воображения, - чешу подбородок, который сейчас очень гладкий и без бороды - чертова штука зудела слишком сильно, чтобы отращивать ее в такую жару.
– Склоняюсь к варианту сотрудника службы секса по телефону.
Либби складывает травы в корзинку и раскачивается на пятках.
– Это просто нелепо. Мой голос похож на голос сотрудника службы секса по телефону?
– Честно? Да, - я откашливаюсь, потому что практически слышу ее голос, похожий на сливочное мороженое, который раздает похотливые указания.
– Да, похож.
Она хмурится и снова встречается со мной взглядом. Выражение моего лица заставляет ее еще сильнее нахмуриться, тогда как щеки девушки краснеют. Либби быстро возвращается к своим садоводческим делам.
– У меня есть, чем заняться. Ты собираешься стоять здесь весь день, наблюдая? Или, возможно, у тебя есть бутылка, на дне которой пожелаешь найти свой путь.
– Миленько. И нет. Я больше не пью.
Она с сомнением издает какой-то звук.
Мне следует уйти. Оглядываюсь на свой дом. Он стоит, словно опухоль на земле, заброшенный и молчаливый. Это уродливое зудящее чувство нарастает в моей груди. Мне приходится снова бороться с тем, чтобы не почесаться. Хотя Либби не смотрит на меня, выдергивая сорняки из земли. Вздыхая, я откашливаюсь.
– Могу ли я помочь?
Либби
Он не уходит. Не уверена, что с этим делать. Меня убивает то, что я веду себя с ним негостеприимно. С каждым коротким словом, что бросаю парню, я всё сильнее
Я, конечно, ожидала его снова увидеть. Мы всё-таки соседи. Но не думала, что он сразу же станет искать со мной общения и захочет побыть в моем обществе. Однако то, что я веду себя неприветливо, его, кажется, не волнует. Он вроде как напоминает мне тех мальчиков из старшей школы, которые дергают девочек за косички.
И голая правда в том, что ребята, выглядящие, как Киллиан, просто так меня не беспокоят. Они никогда не замечают таких, как я. Так почему же сейчас? Ему скучно? Удручают эти трущобы?
В любом случае, его присутствие одновременно выбивает меня из колеи и вызывает любопытство.
Киллиана, на четвереньках пропалывающего огород, стоит уменьшить в размере. Во всяком случае, теперь он кажется больше, его плечи выглядят шире, перекатываясь под обтягивающей футболкой с изображением капитана Кранча. Его волосы цвета черного кофе ниспадают локонами на плечи, и у меня возникает желание предложить ему стрижку. Не то чтобы я возражала против длинных волос, но пряди Киллиана - полнейший беспорядок. Клянусь, этот мужчина не знаком с расческой.
Но он побрился. Чем довольно сильно меня удивил, так как я ожидала увидеть его запутанную неопрятную бороду, когда чуть ранее услышала голос Киллиана. Но вместо нечетких очертаний лица меня встретили гладкие, чисто выбритые щеки и острый подбородок, а еще четкие ямочки от улыбки. Как кто-то вообще может противостоять этому?
– Как ты понимаешь разницу между сорняком и культурным растением?
– его темный бархатный голос окутывает меня, но парень не отводит взгляда от своей основной задачи. От концентрации между его бровей пролегает небольшая бороздка.
– Потому что они все выглядят для меня одинаково.
– Моя бабушка научила меня, - я откашливаюсь и вырываю особенно укоренившийся сорняк.
– Бабушки хороши в этом.
Я не могу представить его рядом с бабушкой. Или, может, могу. Она, вероятно, предложила бы ему молоко и печенье, приказав парню лучше заботиться о себе самом. Я указываю рукой на еще один сорняк.
– Вообще-то их не так сложно распознать.
– Ну, раз ты так говоришь, - он, кажется, не слишком счастлив, но тем не менее продолжает работать.
Мы снова замолкаем, занимаясь своим делом.
– Сверхсекретная шпионка?
Я резко поднимаю голову в ответ на вопрос Киллиана.
– Что?
Он игриво дергает бровями.
– Твоя работа. Всё еще пытаюсь прояснить этот вопрос. Ты шпионка?
– Ты меня разгадал. А теперь пойдем со мной, - я киваю головой в сторону дома.
– Мне нужно показать тебе кое-что внутри.
Белые зубы вонзаются в пухлую нижнюю губу.
– Если это будет включать в себя порку, то я не пойду.
Я фыркаю, злясь на себя.
– Тестировщик секс-игрушек?