Идол
Шрифт:
— Ну, как, — протянул Редисов. — Жили себе, жили, взял — и появился.
Лунев не поверил:
— Откуда? Не с неба же спустился, — сейчас он твёрдо решил уяснить для себя всё, и раз уж поймал своих собеседников в обычно малолюдном закоулке Дворца Культуры, то не отпустит их так просто.
— А фиг его знает, может, и спустился, — пробормотал Бобров. Лунев быстро взглянул на него, «Как это понимать?» — спросило выражение его лица, «Никак, просто сказал», — ответила физиономия Боброва.
— Откуда? — Редисов задумался. — А откуда они все
— Сразу так — Он, без имени? — усмехнулся Лунев.
— Да, практически сразу, — Бобров не отреагировал на сарказм.
— И что, сразу началась эта муть: памятники, парады, слоганы? И он сделался… чуть ли не божеством? Вернее, — надавил Лунев, — вы сделали?
— Да. Наверно, — ответил Зенкин после краткого молчания. — Но нам не пришло это в голову. Мы сочли нужным всё, что Он делал.
— Сочли нужным, — повторил Лунев в задумчивости.
— Нет, он действительно сделал очень многое. Вначале, — почему-то смутился Зенкин.
Рита, подпиравшая стену, при этих словах коротко хохотнула, скорее нервно, чем весело. Бобров не обратил внимания.
— Да-да, очень многое, — подхватил он. — Скажи, Алексей, город выглядел так же ухоженно, когда ты уезжал за границу?
— Нет, — ответил Лунев.
— Вот. Все эти парки, дома, дороги — Он обустроил. А новостройки — гостиницы, кинотеатры? А то, что, наконец, нормально заработала наша промышленность? И всё-таки, Он повысил зарплату, не забудьте.
— Ну, ненамного… — отозвался Редисов.
— Но ведь повысил? — с упором повторил Бобров.
Редисов ответил:
— Повысил.
— Ага, и везде появились шпионы, — подала голос Рита. Она по-прежнему прислонялась к стене, сцепив кисти рук, и капризно покачивалась вперёд-назад.
— Шпионы? Зачем? Что, кто-то проявлял недовольство? — заинтересовался Лунев.
Рита злобно фыркнула:
— Нет, что вы, господин поэт, все радовались и визжали от восторга. Просто идолу вздумалось стать отцом народа и быть в курсе всего, что мы делаем.
— Но согласитесь, фройляйн, — начал Бобров, — тотальный контроль — вполне приемлемая плата за удобство и отсутствие проблем…
— Нет, не соглашусь! — вспылила Рита. — Вам, может, и нравится быть сытой сомнамбулой, но я контроля над собой не потерплю! Я лучше сдохну!
— Вы уверены? — спросил Лунев. Рита на секунду замолчала в замешательстве (вряд ли после подобных её заявлений у кого-то раньше возникали вопросы), потом ответила:
— Да. Чем рабство — лучше смерть.
— Ты на неё когда-нибудь напросишься! — засмеялся Зенкин. Он не умел оставаться серьёзным дольше минуты. — Смотри, попадёшься шпионам.
— И попадусь! И попадусь! — Рита топнула ногой и гордо вскинула голову. — Когда-нибудь я в глаза скажу идолу всё, что о нём думаю, уж будьте уверены.
— И тебя расстреляют, — заключил Редисов.
— Да, — упрямо согласилась Рита.
— Так, подождите, у вас ещё и расстреливают? — переспросил Лунев. Этот странный мир, в который он недавно попал, начал окончательно утрачивать реальность: Луневу чудилось, что он оказался в трансвременном театральном представлении, совсем как в поэмах Кобалевых, что его запустили в путешествие по эпохам — это ведь было уже, раньше, чуть выше по течению истории. Он, наверно, там, в том времени, а вовсе не в своём.
— Ну, как сказать… — протянул Зенкин. Они с Редисовым и Бобровым долго обдумывали вопрос. — У нас иногда репрессируют…
— Но мы не знаем точно, что с ними происходит, — быстро произнёс Редисов, зачем-то косясь по сторонам. — Просто иногда люди исчезают…
— И больше их не видят, — закончил Зенкин.
Лунев смотрел на них с недоверием.
— Да? — произнёс он.
— Да, — ответил Бобров, Зенкин и Редисов закивали. Рита ничего не сказала и вообще всем своим видом показывала, что разговор её не интересует. Сложив руки на груди, она смотрела на невидимую точку в углу под потолком.
После недолгой тишины Лунев снова заговорил:
— И что, вы… ничего не предпринимаете?
— В смысле? — их взгляды выражали полное непонимание.
— Ну… вы могли бы восстать против него, — произнёс Лунев тоном отвлечённого теоретика. Сам он пока ни против кого восставать не собирался.
Молчание заметно затянулось, но наконец Зенкин заговорил:
— Это… Ты не понимаешь. Это… это просто невозможно, решительно невозможно в силу… в силу Его самого…
— Сам-то понял, что сказал? — пробормотал Лунев.
— Всё так сказал, — перебил Редисов. — Просто Он такой человек, что… Я тебе не смогу сейчас объяснить. В общем, люди, которым приходилось Его видеть, говорят, что… Ему невозможно не подчиниться. Говорят даже, что в Нём есть нечто гипнотическое… — он неуверенно переглянулся с Зенкиным, словно сомневался в правильности последнего слова.
— Этого нельзя объяснить, — подхватил тот. — Просто так получается. Его невозможно ослушаться, мы не знаем, почему.
— Глупости! — бросила Рита, наконец оттолкнувшись от стены. — Просто вы трусы! Целая страна трусов! Просто вы боитесь пошевелиться или пикнуть — как бы не заметили! Вот и придумываете себе в оправдание всякие гипнозы, магнетизмы и прочие вещи. Можно вырваться из-под любого влияния, если хочешь, и власть идола тоже небезгранична. Заладили: «Он, Он!» Плюньте вы на идола и на его гипноз! Я, если встречусь с ним, так и сделаю.
— По-моему, излишне самоуверенно сказано, — Лунев смотрел на неё с усмешкой. Не то чтобы он не думал так же, просто излишне пафосно и эксцентрично танцовщица сказала это.
Рита замолкла и, сверкая глазами, подошла к нему почти вплотную.
— Почему вы так думаете? — с вызовом спросила она.
— Просто я не уверен, что в подобной ситуации вы действительно сделаете так, как говорите, — ответил он.
Губы Риты сложились в немного безумную улыбку.
— Я сделаю, — негромко, но твёрдо произнесла она. — Я это сделаю, Лунев.