Иду на перехват
Шрифт:
Моим "противником" будет Дятлов - старший лейтенант, командир нашего звена, низкорослый, широкоплечий, с гоголевским носом. Весь он будто вырублен из крепкого и сучковатого дерева: руки длинные с толстыми узловатыми пальцами, ноги короткие, как у медведя. Характер - твердый и невозмутимый. Мне предрекали у него в звене нелегкую жизнь, особенно после одной стычки...
Мы выполняли маршрутный полет. Дятлов шел впереди меня и ниже; я его не видел, но знал это из переговоров с командным пунктом. Внезапно под нами появились облака. Я за ориентировкой особенно не следил, надеясь на штурмана наведения: он приведет на аэродром. Но расчет командного пункта увлекся наведением другого
Облака оказались не особенно толстыми. Я выскочил из них и увидел слева свой аэродром, а над головой у меня, под самой кромкой облаков, летел перехватчик. Это, несомненно, был Дятлов. Я обогнал его и отвернул вправо.
– Кто прошел подо мной?
– раздался в наушниках строгий голос Дятлова. Я не ответил, ушел подальше, чтобы потеряться из поля зрения, а потом запросил разрешение на снижение. Мне дали "добро", и я как ни в чем не бывало стал строить заход на посадку. В небе помимо нас были другие самолеты, пусть попробует разобраться, кто прошел ниже.
Так думал я, но Дятлов был не из тех, кого можно легко провести.
Когда я вылез из самолета, он подошел ко мне, и мы вместе отправились в домик, где летчики ожидали своей очереди.
– Как слеталось?
– спросил командир звена, пристально заглядывая в мои глаза. Я понял, что он догадывается, кто нарушил правила по безопасности полетов. Но доказательств у него никаких, а обвинить только по интуиции не рискнет: он из тех людей, которые зря слова не скажут. Будет думать об этом нарушении месяц, год, подозревать меня, но не упрекнет до тех пор, пока не появятся компрометирующие меня факты.
Я не торопился с ответом. А Дятлов уже думал об этом случае сосредоточенно, напряженно. Я решил освободить его от душевных мук.
– Это я пролетел под вами, - сказал я.
Дятлов не поднял головы.
– Я знал, - ответил он.
– И думал, признаешься ты или нет.
– Только пусть останется это между нами, - попросил я его.
– Между нами?
– Дятлов резко поднял голову и гневно сверкнул глазами.
– А если бы ты в меня вмазал?..
На другой день командир эскадрильи майор Синицын дал мне такую взбучку, что я пожалел о своей откровенности. Майор устроил мне настоящие экзамены по штурманской подготовке, заставил решать задачи по самолетовождению, рисовать район полета. И я, конечно, пустил "пузыри", засыпался. Комэск дал пять дней на подготовку к повторному зачету.
– И пока не изучишь, к самолету не подходи, - предупредил он.
А слов на ветер майор не бросает.
После нашей "задушевной" беседы подошел Дятлов и спросил, есть ли у меня учебник по самолетовождению. Решил проявить участие.
– Нет!
– резко ответил я.
– Зайдешь ко мне на квартиру, я дам.
– Обойдусь!
– А я тебе не билет в кино предлагаю, - повысил тон Дятлов.
– Ясно?
– Так точно!
– Я щелкнул каблуками и демонстративно вытянулся в струнку: - Разрешите идти?
Он не ответил, круто повернулся и зашагал прочь.
Вот тогда мне и сказали, что Дятлов этого не простит.
Вечером я все же зашел на квартиру к своему КЗ - так мы иногда между собой величали командиров звеньев. Дятлов был дома один, за няньку. Он сидел посередине комнаты и что-то стругал, видимо, мастерил игрушку сыну, который терся около его ног, собирал стружки, прикладывал их друг к другу, оттопыривал губы и гудел, представляя то ли самолет, то ли машину.
Я
– Ого!
– не сдержал я восхищения.
– Так сказать, полное собрание сочинений дедушки Крылова. Скульптурные иллюстрации.
– А у нас и Гагарин есть, - похвастался мальчики юркнул от отца в угол, где стояло что-то под покрывалом. Мальчик сдернул его, и я увидел белую мраморную статую. Да, это был Гагарин - высокий лоб, открытое простое лицо с обаятельной улыбкой...
– Еще не закончил, - пояснил Дятлов.
– Так вы, оказывается, не только летчик, а и скульптор!
– Занимаюсь понемногу...
– И куда вы думаете ее деть?
– кивнул я на статую.
– Ты как Пал Палыч, отец нашей библиотекарши, - усмехнулся Дятлов. Спросишь еще, сколько дадут за нее.
– Но не в квартире же ей стоять!
– Верно, не в квартире... Может быть, в клубе нашем поставим.
– В библиотеке бюст Чкалова... тоже ваша работа?
– Моя.
– Дятлов снова усмехнулся.
– Вот о нем Пал Палыч и спрашивал. Зашел как-то, увидел и:"Батюшки, богатство-то какое. Поди тыщу - не менее стоит". Я ему говорю: "Может, и побольше".Разглядел он все, а потом попросил внука своего поучить. Говорит, мастак он на такие штучки. Внук сын нашей библиотекарши, ему лет четырнадцать. Пусть, говорю, приходит, учится. И он приходил. А потом, когда я отдал бюст в библиотеку, дед в тот же вечер забрал мальчика. Я удивился: почему? А Пал Палыч: "Пустое дело!" И увел. Потом я выяснил, в чем дело. Когда Пал Палыч спросил у дочери, сколько мне "отвалили", она ответила, что ни копейки. Вот он и разочаровался в профессии скульптора. Так-то, брат, - многозначительно подмигнул Дятлов.
Ушел я от него без злости в душе. Через пять дней сдал экзамен и стал снова летать. Не было на него у меня обиды и теперь. Но все же червячок самолюбия сверлил мозг. "Посмотрим, какой ты в бою, - нашептывал он о Дятлове.
– Это тебе не скульптурки выстругивать".
В победе я был почти уверен: я моложе, крепче физически, и в училище воздушные бои у меня получались превосходно.
Внизу показался самолет Дятлова. Он идет с набором высоты, ровно, уверенно. Ложусь на попутно-пересекающийся курс и одним движением ручки бросаю истребитель вниз. Дятлов выдерживает несколько секунд по прямой, но едва я начинаю выравнивать машину для атаки, он резко уходит вправо. Скорость моего истребителя намного больше. Я, чтобы не проскочить мимо Дятлова (тогда он останется у меня в хвосте, и песенка моя будет спета), тяну ручку управления на себя. Истребитель взмывает вверх, меня вдавливает в сиденье. Нет, я не проскочил, но и успеха не добился. За мной осталось преимущество по высоте.
А Дятлов, воспользовавшись тем, что я фюзеляжем и крыльями своего самолета временно закрыл его от наблюдения, дает крен влево и боевым разворотом стремится зайти мне в хвост. Вовремя разгадываю его замысел. Сваливаю истребитель на крыло и камнем несусь к нему. Он, чтобы не потерять скорость, вынужден из боевого разворота перейти в глубокий вираж. Мы носимся по окружности, как два метеора. У меня по-прежнему скорость больше, больше и радиус виража, но никак не могу добиться успеха. Иду на хитрость: выпускаю тормозные щитки. Но Дятлов - стреляный воробей. Он тоже разгадал мой замысел: едва скорость наших самолетов стала уравниваться, перешел на спираль. Я за ним. Мною овладел азарт охотника.