Иду на свет
Шрифт:
Идя к дальнему фуршетному столику, Санта чувствовала лопатками его же взгляд.
И одна часть души звала её назад — оглянуться, улыбнуться. А вторая не давала.
Санта сжала ножку бокала, со дна которого тянулась череда бисерных пузырьковых нитей.
Они же покалывали кончик языка, когда девушка пригубила.
Ей показалось, что снова отпускает, и трагедия больше не видится настолько уж трагичной.
Развернувшись, Санта посмотрела на Данилу. Только сейчас улыбнулась… Потому что он ждал.
Получив
И у Санты поверх Наполеона из эмоций — новый слой. Чувство вины. Ведь неблагодарной сукой быть совсем не хочется.
Её взгляд скользит по залу. Она пытается собраться. Саму бесит состояние. Ей ведь гордиться бы…
Она сегодня рядом с лучшим. Она в принципе рядом с ним. Но как-то…
Взгляд притягивает терраса. Она открытая, на ней тоже люди, и никого с голыми плечами — всё же холодно. Наверное, выходить туда — неразумно, но мысль об этом манит.
Достаточно, чтобы направиться в сторону стеклянных дверей без оглядки.
Первый вдох тут кажется будто освободительным. Воздух ещё холодный, он обволакивает тело. Кожа становится гусиной, но даже этот холод делает приятно. И в то же время больно. Это ведь не нормально, что ей лучше здесь, а не рядом с любимым.
Сердце щемит, Санта идет к парапету. Ставит бокал, сжимает перилла. Запрокидывает голову, выдыхает облачко…
— Добрый вечер, Санта.
Обращение с легкой издевкой прилетает справа. Музыка и в помещении достаточно тихая, а на террасе её практически не слышно. Больше — шелест голосов. Но он не мешает мужчине быть услышанным.
Санта поворачивает голову, чувствует, как ускоряется сердечный ритм.
Одним из преимуществ её общей угнетенности было полное безразличие к перспективе встречи со старшими братьями. Она сразу знала, что оба будут здесь. Она их даже выхватывала взглядом несколько раз. Не подходила, конечно же. И от них шага навстречу не ждала. О чем чешут своими языками — было всё равно. Тревогу из-за возможных действий Игната она давно пережила. Смирилась, что даже если на её профессиональном пути вырастет ещё одна преграда — это не отменит её стремления взять все.
И подойди к ней сейчас Игнат или Макар — наверное, разволновалась бы меньше.
— Не помнишь меня? Вот обидно-то…
Мужчина спрашивает, расценив её соскользнувший с лица вниз взгляд, как незаинтересованность, а у Санты просто холодок по позвоночнику и слишком «говорящие» глаза.
Помнит, конечно. И знает о нём больше, чем ему хотелось бы, наверное.
К ней подошел человек, ведущий счет своих побед над Данилой.
— Помню. Но хотела бы одна побыть.
Санта отвечает после паузы, смотря при этом снова в мужское лицо.
Изучает его, продолжая чувствовать нервный стук в
Он не лучше Данилы. Внешне так точно. Не урод, конечно. Ухожен. Опрятен. Надушился так, что хочешь или нет, а его туалетной водой надышишься даже на открытой площадке.
Расслаблен. Прижимается пятой точкой к перилам, смотрит на неё с улыбкой, повернув голову. По взгляду видно — прекрасно знает, что делает.
Сознательно дергает тигра за усы.
Её любимого тигра.
И это вызывает бурю недовольства. А ещё желание унизить так же, как он когда-то унизил Данилу. Потому что измена — это унижение. Удар от человека, которому рискнул довериться безоговорочно.
И Маргарита свою расплату получила. Она несчастна. Не вернет Данилу. Не получит мужчину, который хотя бы отдалено напоминал.
А Максим — нет. По его лицу видно, что чувствует свое превосходство. Считает, что может вот так подойти…
Санта отрывается от мужских глаз, делает шаг в сторону, тянет бокал. Поворачивается к Максиму спиной, смотрит вдаль, чувствуя трясучку…
— Давит на тебя его безупречность, да? Слышал, с ним жить сложно…
Санте больше всего хотелось бы, чтобы этого оказалось достаточно — Максим ушел, оставив её одну. Но он решает иначе.
Задает вопрос сначала, потом рассказывает, о чем слышал…
И добивается своего.
Санта оглядывается, скользит молча по пиджаку, выглядывающим из-под рукава часам, кисти, нырнувшей в карман брюк…
— А вам хотелось бы?
Первая реакция на её вопрос — взлетевшие вверх брови. Потом новый хмык. Максим вроде как оценил шутку.
— Я не в числе его фанатов, малыш…
Фамильярное обращение заставляют Санту скривиться. Она делает ещё один шаг от Максима, потом же разворачивается. Складывает руки на груди, чувствуя, что потихоньку подмерзает.
Видит, что мужчина пробегается взглядом по голым плечам… И от этого передергивает.
По скотине видно, что он примеряет Санту на себя. А ей хочется съездить по лицу.
— Ко мне не надо так обращаться.
Она требует, Максим отталкивается от ограждения, на мгновение поднимает руки, вроде как сдаваясь…
— А как можно? — и не уходит. А задает новый вопрос, склонив голову, улыбнувшись притворно легко.
— А зачем нужно? — шире, когда в ответ летит встречный, её подбородок поднимается. Она смотрит снизу, но старается делать это так, будто выше на две головы.
Для Санты это важно. Она тоже должна уметь отстоять себя и Данилу. В жизни ведь всякое может быть.
— Ну чего ты ежика включила, Санта? Я же тебе ничего не сделал вроде бы… Наслушалась, наверное, гадостей от Чернова, мнение составила… А я же просто… По-дружески… Грустная весь вечер… А он не замечает будто… Устала? Домой хочешь, да?