Иду на свет
Шрифт:
Но сейчас зачем-то позволяет с собой вот так поиграть. Наверное, потому что своему малышу он позволяет практически всё.
Разжимает пальцы, когда Санта уже где-то внизу…
И без этого понимал, но не сдерживает улыбку — конечно, это те же, что она утром надевала. Запасные в сумку не сложила.
А он даже не знает, что его больше разозлило бы. Потому что… Ну коза ведь. Осмелевший чрезмерно ретивый жеребенок. Его будущая жена вообще-то…
Которая уже танцует, когда Данила,
Глаза закрыты. Отрывается в толпе.
Без трусов и совести.
Первые — уже жгут мужской карман, соседствуя с не двузначной теснотой в области ширинки.
Вторая… Её в Санту в принципе не встроили. Во всяком случае, по отношению к нему. Во всяком случае, сейчас кажется именно так.
Глаза прожигают дыры в извивающемся силуэте. Пальцы тоже жжет — от предчувствия прикосновений к её телу.
Данила думает только о том, как платье сдернет и со всей дури по заднице. Чтобы с её губ — вскрик, переходящий в стон.
Она слишком красивая, чтобы к ней не подошли.
И когда это происходит впервые — Данила каменеет.
Потому что посреди танцопола без трусов. Потому что дурочка пьяная и счастливая…
К ней пробирается какой-то парень.
Со спины. Пристраивается, подстраивается, танцует…
А Санта не замечает.
Малыш в своем личном моменте. Ловит ритм, бросает взгляды вверх. Вверх же тянет руки — к нему. Вспыхивает восторгом, когда видит в ответном именно то, на что надеялась…
Когда резко натыкается на преграду в виде того парня — оборачивается, начинает извиняться.
У Данилы вслед за пальцами — чешутся уже ладони. Потому что извиняться тут не надо. Нахер слать, и лучше, чтобы это сделал он.
Но Санта улыбается. Быстро понимает, что случайность не случайна. Парень всё норовит за талию взять, а она уворачивается… Давит на грудь. Взмахивает ручкой…
Перебирает пальцами в воздухе, чтобы его внимание привлечь. Второй указывает на случай, если подкативший — ну совсем тупой.
На колечко. Не просто так настолько заметное. Даниле было важно, чтобы видели.
Санта кивает с улыбкой наверх. Туда, где наливаются кровью глаза застолбившего.
Туда, где она не только стринги оставила.
И это в её исполнении — пиздец красивый жест.
Настолько, что даже злиться Даниле уже не хочется.
А смотреть — очень. Парниша отступает, но Санте, в принципе, дела больше нет. Она поворачивается к Даниле. Смотрит на него. Улыбается…
Она тоже больше в верность, чем в ревность. Умница.
Танцпол горит вспышками, а его не сбить.
У него свой личный прожектор. Источник света. Его генератор.
Который
Который приглашает-приглашает-приглашает…
К которому снова подбираются сзади, а она снова же мотает головой и взмахивает кистью…
Ей нравится быть невестой.
А ему внезапно нравится её игра.
Глава 24
В их номере — темно и тихо. Слышно, как Санта глубоко дышит. И ей самой кажется, что немного, как гулко бьется сердце. Тух-тух. Тух-тух. Тух-тух.
За спиной с щелчком закрывается дверь, она опускает голову, прикусывая уголки губ, чтобы не улыбаться.
Вскрикивает, когда мужские пальцы сжимают её плечи и разворачивают.
Вскидывает лицо навстречу лицу Данилы. Послушно приоткрывает губы.
Он сходу толкается между зубов языком, едет вниз по рукам, потом — по платью. Ныряет под него. Сжимает голые ягодицы. Сильно сжимает. Больно сжимает.
А саму Санту — в себя.
Просто целует, а у Санты стойкое впечатление, что её уже трахают. Да ей и самой этого хочется до готовности просить.
Наверное, даже сильнее, чем когда-то в их первый раз. Там ещё страх был. Здесь — абсолютно никакого.
Только бы почувствовать его в себе. Только бы попасть в реальность, где у них обоюдно снесло крышу.
Санта охает, переживая очередной поворот. На сей раз Данила отрывается, снова за плечи, снова вокруг оси, но оставляет спиной к себе…
Санта хватается за зеркальную дверь шкафа-купе, который занимает половину коридора в их номере. Едет по скользкой поверхности пальцами, оставляя следы…
Немного боится упасть.
Но больше думает о том, что сзади ей нравится. И если так — то отлично.
Зубы Данилы врезаются в её кожу на шее сзади, руки ныряют под платье, и скатывают его вверх.
Она под ним правда голая, и в голове мелькает: «Господи… Реально глупость же… Стыд какой…».
И Санта даже готовится к тому, что Данила сейчас ей об этом скажет.
Но нет.
Его пальцы скользя от пупка вниз, накрывают лобок, медлят секунду, ныряют туда, где очень давно и очень сильно пульсирует.
Не ласкают, а сходу в неё. И там — чуть разводятся, расширяя…
Это остро и пошло.
Женская ладонь сильнее вдавливается в зеркало и едет дальше — со скрипом. А сама Санта шипит, подаваясь навстречу…
— Люблю тебя…
Зачем-то в любви признается, хотя сейчас скорее хочет сказать о том, что секс безумно любит.
Это ведь лучший легальный наркотик в мире. Находишь своего человека — и принимаешь, не боясь передоза. Они с Данилой проверили — он не наступает. Как и привыкание.